Ахилла

Повторяем анкету анонимного священника из нашего проекта «Исповедь анонимного…» за 2017 год. Если у автора изменились взгляды — предлагаем ему поделиться ими с нашими читателями.

Есть ли разница между Церковью, в которую ты пришел когда-то, и РПЦ, в которой оказался?

— Как мирянин, я пришел в Церковь в конце 80-х, а священник я с середины 90-х. У меня уже был определенный жизненный опыт, опыт общения с людьми, поэтому я быстро убедился, что количество доброжелательных, чутких и заботливых людей в церкви и вне ее примерно одинаково и в общем невелико. Но они были и есть — как среди мирян, так и среди священников. Так что в этом плане у меня нет разочарований.

А что касается внешних, административных «скреп» — оно во многом зависят от архиерея и его способности хоть как-то влиять на неминуемую бюрократию. В обеих епархиях, в которых я служил, архиереи были отчасти нестандартные, из-за этого чувство свободы присутствовало и присутствует. Хотя бюрократия, конечно, есть, но, поскольку я больше советский, чем постсоветский человек (при Советской власти пожил немножко больше, чем без нее), на ее наличие стараюсь смотреть философски.

Что изменилось для тебя за последние годы власти патриарха Кирилла?

— Радикально изменилось восприятие главного административного Центра — Институции и личности патриарха. Все же в Алексии II чувствовалось что-то не только от мира сего (по крайней мере, в манерах, в презентации). Я лично не был знаком с его близким окружением, но немного знал людей из дальнего круга в 90-х годах. Были в них какие-то (речь о 90-х годах) либерализм и благодушие. А с «новой метлой» — это, конечно, «тихий», а иногда совсем не тихий ужас…

Что касается жизни внутри епархии, то, поскольку Украина, в которой я сейчас живу, все же не совсем Россия, то о радикальных «кирилловских» изменениях у нас я бы не стал говорить.

Каковы твои взаимоотношения с настоятелем, братьями-священниками, с архиереем?

— Если по-человечески, то с настоятелем повезло. По поводу архиерея — по жизни следую правилу «подальше от начальства — поближе к кухне». Поскольку я служу в крупном городе — отношения доброжелательные, священники более-менее интеллигентные, не особо зашоренные. Но по жизни так сложилось, что у меня больше контактов не в поповском сословии, а гуманитарном. Думаю, что удается не ограничиваться сословным, корпоративным общением — что важно для изглаживания чувства своей «особости».

Как живет обычный священник день за днем, без прикрас, без слащавой картинки для православной публики?

— Как я сказал, живу с семьей в городе, в обычной «высотке». Дома — обычная жизнь обычного человека. Свободней в том плане, что не надо каждый день отрабатывать 8 часов с утра до вечера — хотя, кроме приходской, у меня еще гуманитарная «фрилансерская» деятельность. Внешнюю деятельность можно разбить на 4 участка: богослужебная, пастырская, хозяйственная и творчески-гуманитарная. Мой приход не очень близко, около часа езды от дома, а поскольку я сам регулирую свое пребывание на приходе, чувствую некоторые укоры совести, что пастырское направление в будние дни не особо напрягает (нахожу повод и работаю дома). Но наши тетушки и бабушки дежурные умеют располагать заходящих в храм лучше, чем я как священник. Если я на приходе, и в храм заходит прохожий (обычно «прохожая» женщина) — дежурные легче разговорят «по душам» и поддержат, а если зовут батюшку, мне предлагают игровую роль «авторитета из алтаря». Я смиренно соглашаюсь, т.к. честно признаю — у наших душевных дежурных чуткости и эмоциональной отзывчивости больше, чем у меня. Это лучше работает.

Хозяйство (состояние храма, прихрамовых помещений — отопление, ремонт, борьба с крысами, экономия на коммунальных услугах) — тоже важно и требует заботы.

Как выглядит приходская жизнь глазами священника? Социальная, миссионерская, молодежная деятельность на твоем приходе, в твоей епархии — это реальность или фикция?

— Я слышал, что патриархия в России требует большой активности, которая часто выражается в липовой отчетности. Но в Украине ситуация другая — после 2014 года новый Предстоятель сказал, что мы должны затихнуть, не высовываться (чтобы не раздражать «националистов») и молиться. Поэтому никто ничего особо не требует. Какая-то особая молодежная деятельность у нас отсутствует — храм небольшой, находится в «пенсионерском» районе города. Успокаиваю себя (не совсем искренне) тем, что в соседних приходах то же. К детям есть некоторый интерес, удалось организовать неплохую воскресную школу. Раньше регулярно с приходом ездили в паломничества, при этом выбирали маршрут, чтобы не только и не столько по монастырям, как по исторически и культурно примечательным местам страны. Сейчас, к сожалению, больше времени идет на личное «фрилансерство»…

К социальной деятельности стараюсь относиться ответственно — это важно в моем понимании веры. На праздники обходим находящуюся недалеко больницу с утешением больных, на Рождество и Пасху — развозим на своих малолитражках с прихожанами детей с воскресной школы, которые поздравляют одиноких и пожилых на районе. Это делаем без всякой отчетности перед «вышестоящими».

Как ты видишь прихожан, каковы ваши отношения?

— Я не имел в досвященнической жизни по своим качествам свойства быть лидером коллектива. Кто-то другой, может быть, смог бы делать приход более сплоченным, воодушевлял бы на какую-то активную деятельность. Но моего энтузиазма во внешней деятельности, как это обычно и бывает, хватило где-то на 7-8 лет священства, а я уже служу более двух десятков. Стараюсь с прихожанами быть вежливым и более-менее чутким. Но я не настолько любвеобилен и самоотвержен, чтобы отдавать «душу за други своя» — увы… Поползновений быть «духовным отцом» или кого-то куда-то вести у меня особо не было — стараюсь себя оценивать трезво и критически. А душу отвожу в творческой деятельности.

Как выглядит финансовая жизнь обычного прихода, куда распределяются денежные потоки? Зарплаты, отпуска, больничные, пенсии, трудовая, весь соцпакет — как с этим обстоит?

— Приход небольшой, у нас хватает доходов на зарплату священников (и социальные отчисления только на их зарплату), клирос, коммуналку и ремонт — здания, помещения каждый год требуют заметных вложений. Слава Богу, прихожане многое делают добровольно и бескорыстно сами. В нашей епархии (не знаю, как в остальных по Украине) расходы на епархиальные взносы невелики. Больше напрягает (в соседских приходах) разъезды архиереев, в основном викарных — «благодарности» в конвертах со всеми иподьяконами… Но нас эта участь как-то в последнее время минует. После 2014 г., когда гривна резко обесценилась, мини-спонсоры (прихожане, относящиеся к «среднему классу») подтянули пояса, откладывать на солидные проекты не удается — а до этого сделали красивые росписи, возили воскресную школу в паломничества (недалеко) за счет прихода. Также немало уходит на праздничные подарки детям и прихожанам два раза в год — приходской актив (кого надо отметить подарками, благодарностями) — более 30 человек.

Цены на требы (крестины, погребения, освящения) у нас отсутствуют, говорим: добровольно, по возможности. По Причастию больных акцентирую: безвозмездно. Хотя, если настаивают и просят принять пожертвования «на церковь» — принимаю, если вижу, что огорчаются и искренне просят. Стараюсь, чтобы эти деньги не шли прямо «на себя». Пожертвования за записки на молитву — у нас цена есть, но, пожалуй, заметно ниже, чем вокруг. Вообще, по поводу денег — считаю, что не надо слишком суетиться — это проверка нашей веры: если не переживать за «злобу дня» — Господь даст, сколько необходимо. Стараюсь так жить.

Как себя ощущает священник через 10 лет служения? Есть ли чувство правильного движения, духовного развития или регресс по сравнению с тобой, только что рукоположенным?

Хороший вопрос. Первые годы с начала регулярной исповеди я искренне полагал, в согласии с традицией и как нас учили, что надо со всех сил стремиться к очищению от страстей. Но потом замечаешь, что греховные привычки почти не меняются как у тебя, так и у тех людей, кто у тебя исповедуется. От чего не хочется освободиться — это от самоугождения. Мне, в общем-то, немного надо, но есть и что-то вкусненькое для моего чревоугодия, и некоторые приятные утешения (например, залипание в Интернете), от чего мне не хочется отказываться. Поэтому, если и есть изменение к лучшему — оно в том, что с годами стал терпимее относиться к чужим немощам. И раньше не был склонен к осуждению — сейчас, с большей практикой исповеди, грехам не удивляюсь, понимаю, что человек может натворить что угодно.

Я не лишен гордости и любоначалия — они выражаются, как правило, в том, что я склонен раздражаться, если кто-то не делает то, что я считаю правильным. Но один навык, который я постарался усвоить — если замечаешь, что рассердился и не прав, как можно быстрее прошу прощения. Мне это делать несложно и приятно. Также полагаю, что важно (и стараюсь для этого) побыстрее восстановить мир и идти для этого навстречу другому первым. Хотя — получается не на 100 %.

Считаю своим недостатком, что почти ушел от классической молитвы по молитвослову — и по суточному кругу, и в подготовке к Литургии. Все же некоторая духовная дисциплина необходима — но легче, когда кто-то тебя заставляет, чем сам себя. Взамен стараюсь компенсировать памятованием о Боге, сердечными воздыханиями и молитвой о заболевших и попавших в беду — если помнишь, что кто-то страдает, молишься более «переживательно». Иногда стараюсь навыкать в молитве Иисусовой, чувствую большое утешение, но, увы, не развиваюсь, не учусь — делаю «по наитию».

Есть ли регресс? Конечно, у неофита-священника больше ревности. Но у меня было меньше смирения и терпения несовершенств других. Со смирением и сейчас не ахти, но больше понимаю и прощаю недостатки других. Все мы горемыки.

Если отмотать назад — пошел бы опять в священники?

Не считаю себя особо призванным ко священству и точно не слишком ревностным и самоотверженным. Но, с другой стороны, когда можно хоть немного послужить другому — словом, сочувствием, молитвой — это отрадно. Пожалуй, равноважное для меня — социальная забота о требующих внимания и участия. Для меня эти два вида деятельности равноценны, поэтому мог бы избрать ее. Но о том, что есть — не жалею.

Нет ли желания уйти совсем: за штат, снять сан или в альтернативную церковь?

В Украине три церкви, которые по харизматическим свойствам и культурной сродности для меня равноценны — УПЦ, УПЦ КП (киевский патриархат), УГКЦ (греко-католики). С равным уважением отношусь ко всем, кто в этих конфессиях честно старается служить Христу (с иронией отношусь к мифологии «безблагодатности»). В некоторых епархиях, знаю, священники из моей церкви убежали от одиозных и самодурских архиереев в КП (о нравственном климате в этой конфессии судить не берусь, хотя формальность и постсовковость, по рассказам, там не изжита). В моей епархии — Бог миловал, чувствую, что можно служить Христу и людям, надеюсь, что тем, кто у церковного руля, Бог сохранит благоразумие удержаться от холодной войны с государством (хотя есть и господа, у которых постоянно «Кремль на проводе». Есть и немало, конечно, русмировцев, но они по понятным причинам притихли.

От чего больше всего устаешь?

Только от своей бестолковости и греховности. Жалко, когда время понапрасну теряю.

Есть ли разрыв между тобой-человеком и тобой-священником — насколько это разные люди?

Не знаю, старался не уподобляться «левитам». Когда-то, еще давно, попал на православный приход за границей (не МПшный), поразило, что на трапезе священники носили тарелки (накрывали стол) и убирали после трапезы, а прихожане спокойно общались за столом. В жизни немало встречал простых, радушных батюшек. Мне до них очень далеко, но стараюсь брать хоть какой- то пример.

Священство — благо для твоей семейной жизни или проблема?

У нас с супругой семья не идеальная (хотя мы вместе больше 20-ти лет), потому что мы оба не особо подарок друг другу, и дети не идеальные — неплохие, но несут плоды наших недостатков. Плюс священства еще и в том, что хотя живем в общем-то скромно, но не голодные и нет страха будущего — уповаем на Бога. Более важно все же не священство, а вера.

Каким видится будущее (собственное и РПЦ): ближайшее, лет через 10?

Не берусь судить. По-человечески — все двигается в печальном направлении, но Бог знает — если нужно, управит, а иногда, как ни болезненно, попускает. Надо помнить 17-й год ХХ века. Но лучше — чтобы он больше не повторялся…

Читайте также:

• Пора расставаться со своими страхами
• Четверть века в обособленном зверинце

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: