Ахилла

Два полюса существовали всю его жизнь — Таллин с его европейской готикой, северным морем, и Армения, изнывающая от избыточности солнца и бремени Истории, с городом из розового туфа и белым куполом Арарата. А между ними бесконечное пространство России с ее полями, лесами, полустанками, пятиэтажками, заводскими трубами… Москвой.

Нет, не любил он Москву, что тут лукавить, не любил он Кремль, не в силах отвлечься от знания, какие упыри десятилетиями ежедневно оскверняли его своими испражнениями и совращали Россию. Не любил этот красно-бурый цвет запекшейся крови его стен и башен, и вполне понимал Петра Великого, сбежавшего от этого кровавого места и сотворившего своим гением другую столицу.

Но было что-то в России, без чего, побыв дней пять в полукапиталистическом, несоветском и комфортабельном в те советские годы Ереване, он начинал скучать, тосковать по этим простым хрущовкам, полуразрушенным долгостроям. Конечно, были места, до которых не добралась рука человечья — дремучесть лесов, изредка сохранившиеся чудом купола церквей… Нет, было и нечто другое, что притягивало в Россию — Пространство небывалое, будто обещание бесконечности, был богатейший язык, сшивающий это пространство в единое, впитавший в себя и Азию, и Европу, была ирония Онегина и Печорина, иррациональность Достоевского, истинные строители, сшиватели России — Пушкин, Толстой, Чехов, Тютчев, Бунин и иже с ними… Не раз он думал, что их роль в созидании России не меньшая, чем роль ее знаменитых полководцев!

Да, а снег, русский снег, как же его он смог забыть? Идешь по лыжне среди леса разгоряченный, и чистый лазурный воздух кажется сладковатым. Снег вспыхивает розовыми и голубыми искрами, украшает каждое дерево, отторачивает узоры ветвей, седыми бровями лежит на зелени сосен — на каждый куст, на каждое дерево можно любоваться как на произведение искусства — чем тебе не Версаль!

А когда, когда он увидел впервые московский снег, почувствовал его?

Мама его разбудила затемно: «Просыпайся, скоро Москва!»

Поезд «Луганск-Москва», стук на стыках рельс. Валентин отодвинул занавеску и увидел блестящую снежную равнину и огромные вьюжные волны метели, катящиеся навстречу поезду. Миллиарды снежинок. Он видел в детской книге «Хочу все знать» их увеличенные звезды, и тогда ему сказали, что среди них нет ни одной одинаковой. И что в этом снежном валу, на этой равнине тоже нет ни одной одинаковой?! — и это никак не поддавалось воображению!

Когда поезд пришел в Москву, было уже светло, хотя и пасмурно. На платформе их встречали незнакомые армянские родственники — серо-смуглые в утреннем свете, улыбающиеся тетушки — маленькая и толстенькая тетя Женя, худощавая и веселая тетя Рая, тоненькая и белокожая и тоже веселая девица на три года старше его, Галя, троюродная сестра. Снег падал медленно крупными хлопьями, и одна снежинка упала на рукав пальто, и он ясно увидел ее звездную хрупкую структуру, в один миг превратившуюся в каплю.