Ахилла

— Так и шо потом было, дядь Митяй? — спросил Прошка.

Дядь Митяй затянулся остатком цыгарки, сплюнул задумчиво:

— Да то и было: вернулася барыня-то с венеций своих, вся ихонным духом преосвященная, и грит: «Ну, холопы, все про вас я теперь знаю: ымперцы, грит, вы у меня поголовно и вот вам на то бумага лицекнижная с печатью марковою».

— Нуу?.. А это хтож такие, ым перцы?

— Дак ты да я, да все, почитай, в нашей деревне, ну, можа, окромя ейного лакея Жоржа, тот хоть и шалопут, но точно не из наших будет. А мы-т прям они все косяком. Я так барыне сразу и покаялся: бух ей в ноги и грю: «Ваша правда, барынько, ымперец я, не отрицаюся: кажно утро как проснусь затемно ишшо, с курями, так сразу на портрет ампиратора в красном углу и кукарекаю: мол, спаси и защити, батюшко ампиратор, наши с тобой ымперства от всякого непотребства! Виноват, не знал, как правильно молиться-то! Вы, матушка, поучите нас, окаянных!»

— Дядь Митяй, а хто эта, ампиратор?

— Ну ты в церкве бывал?

— Обижаешь, дядя! Кажное воскресенье меня там видишь, я ж сам просвирки выношу и аналой к проповеди поповой!

— Ну! Ты в церкве голову вверх задирал? Тудой, где купол главный?

— Ну?..

— Ну! Там, прямо на небесах намалеванных, он и сидит: господь ампиратор! Вокруг него всякие благообразные урядники с лычками и крыльями, да власти с силами обретаются, то бишь губернаторы с министрами, а сам он строгий такой, глаза страшные — зырк ими сверху на нас! И ежели шо — сразу молнией бац в грешных, в нас которых — и поминай как звали, сразу на погост неси! Одно слово — вседержитель! Говорят, он один то ли в трех, то ли в четырех лицах обретается, никто толком не знает… Им кажную службу поп и поет: благоденственное и мирное житие, здравие и спасение подааааааай!

— Вонана как… А я думал: это нам просим здравия и мирного жития…

— Дурак ты, паря, кому твое житие сдалось, штоб молиться еще о нем! Благодари ишо, что тебя, бугая такого, в служивые не забрили пока. О здравии ампиратора та молитва да чтоб спастись нам от гневов его да барыниных, так вот в писании сказано и поп о том же говорил.

Но любознательный Прошка не отставал:

— А барыня-то чего? Про перцы?

— А барыня и того: мол, вина ваша холопья доказана и этим… как их, чорт… комунтариям не подлежит, а в наказание будете, грит, мне все как один сдавать икзамен на ымперство, покамест демократию не смогете понесть.

— О как?!

— От так. Ну мы шо, мы ничего: привыкли спокон сдавать. Рожь сдаем, овес сдаем, сено сдаем, оброк и донаты барыне тоже сдали, ну так и икзамен сдадим, ежели треба. Семян только икзамешных закупим на ярманке, засеем вместо гороху и репы — и ублаготворим барыню.

— А эту — де…мо…дерь…му… откель нам понесть, дядь Митяй?

— Ну ты даешь, паря! Этого добра у нас навалом! На поля свои не будем вывозить в этом году, как-нить перебьемся, земелька жирная у нас, а барыне на двор все свезем. Не хватит от скотины — сами поднапрягемся, но волю барынину исполним и понесем! Так я барыне и сказал…

— Ну? А она шо?

— Шо-шо… Побелела вся, прям как пальта ейная, венецианская, раскричалась, пальчиком своим тычет мне в харю: «Фейспальма, по-италийски грит, не оберешься с вами! рабы вы, грит, неумытые, всегда такими были: воры, грит, ымперцы и наглессоры!» Ну я тута и опять в землю лбом бух да подол польтовый лобызаю, чтобы барыню успокоить: «Мы самые и есть, грю, испокон веков таковы: то ограбим сами себя, то юрьев день себе отменим, а то и того хуже обнаглеем: о воле начнем думать, мыслю бесову кумекать… Рабы мы холопьи и есть, дерьма в нас ымперского много, а демократии вот вашей заграничной — ни на нистолечко, каемся, барыня, земно, самокритически!»

— И как, дядь Митяй, помогло?

— Ну а как же, покаяние дело такое — завсегда помогает, так в писании сказано и поп в церкве так говорил. Только в церкве после покаяния ишо питимью дают, а барыня тест прописала — на ымперство. Грит, как пройдете весь тест на конюшне до конца — так и прощу. Может быть. Ну и вот… Я тем курсом уже прошел, вроде как успешно даже… — дядя Митяй задрал с трудом рубаху и показал спину Прошке. Тот присвистнул с уважением.

— Теперь твоя очередь, паря, тест проходить. Пойдем, Прохор, рубаху-то сымай, шоб не запачкать, она у тебя одна… Там, в тесте, всего-то пять дюжин пунктов, да все из кожи яловой. А ежели все выдержишь честь по чести, то барыня тебе пачпорт даст… Да не по морде, не реви! А на бумаге марковой. А в том пачпорте будет вписано: «выдано сие хорошему русскому мужику, сдавшему тест на ымперство, покаявшемуся и отцивилизованному по самую демократию, отныне и во веки веков. За сим руку приложила барыня Катерина».

На все божья воля да барынина. Нам, русским мужикам, нонеча без этого пачпорта никуда. С ним, правда, тоже никуда, да куда тебе и мне соваться-то, с нашим ымперским рылом да в шенгенский ряд… Пошли, паря, сопли вытри вон портянкой, будь мужиком, ну…

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

ЮMoney: 410013762179717

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: