Ахилла

Георгий Князев (1887—1969) — историк, архивист, директор Архива АН СССР в Ленинграде, свидетель блокады Ленинграда.

Отрывок из дневников.

***

8 февраля 1942 г.

Сегодня ночью, как всегда, проснулся в кромешной тьме и обдумывал свою любимейшую тему о Христе, этом удивительном учителе любви и милосердия из дальней Галилеи. Мы, собственно, ничего не знаем о нем, кроме красивой волнующей легенды о погибшем мечтателе. Всю жизнь я был связан с этим образом — мечтой о счастье человечества, о любви, прощении. Жизнь вносила все время поправки, рвала мечту и наконец снова, еще раз, жестоко распяла ее.

Ночью я обдумал даже что-то вроде биографии учителя. Как уже многие писали о жизни великого учителя любви, кроткого еврея из Назарета, Иисуса, впоследствии прозванного Христом, так и я попытался записать, что знаю о нем. Иисус считается сыном плотника Иосифа, но на самом деле он не был его отцом. Мать Иисуса, красивая еврейская девушка, носила его уже под сердцем, когда Иосиф взял ее себе в жены. Он не прогнал молодую женщину, когда узнал, что она до него принадлежала другому и «имела в чреве своем»… Не осрамил, не обесчестил и усыновил родившегося ребенка. Кто был его отцом, так и осталось на веки веков никому не известным.

Мальчик рос в рабочей обстановке, но рано пристрастился к чтению и вращался среди начетчиков. Один только факт известен из его детства и отрочества. Маленький Иисус беседует с начетчиками в храме и поражает их своим светлым умом, памятью и вдохновленностью… И больше мы ничего не знаем о нем до 30-летнего возраста. Нет никаких подтверждений, что он покинул родину и путешествовал, был в Египте или Индии. Вероятнее всего, что он нигде не был. Выполнял какие-то свои обязанности, помогал сперва приемному отцу и многочисленной семье, детям его матери Марии и плотника Иосифа. И вероятно, имел какие-то обязанности при храме.

Может быть, он так и остался бы одним из многих, о которых мы совершенно ничего не знаем. Но случай выдвинул его на место проповедника. В груди у него был огонь; язык, благодаря начитанности, был образный, доходчивый; вид обаятельный: красота матери передалась ему по наследству. Он был целомудрен с женщинами и производил на них сильнейшее впечатление своей чистотой и ясностью отношений. Он никогда не впадал в грех самомнения, превосходства над другими; он, по-видимому, как незаконнорожденный и рано узнавший об этом, сумел побороть в себе чувство и обиды, и унижения… И когда какая-то женщина [была] поймана фарисеями в совершенном ею грехе «прелюбодеяния», он, может быть, вспомнил свою мать и спокойно сказал приведшим ее, подняв свои глубокие, задумчивые, полные любви к человеку, к его страданиям [глаза]: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень».

Иисус вышел на проповедь в обаянии горячего страстного вдохновенного «пророка», которыми и ранее была не бедна Иудея. Но у него были не только обличение, страх, гнев, а нечто большее и неожиданное: любовь и прощение, то, что мы теперь называем человечностью. Толпы народа стекались слушать вдохновенного пророка. И Иисус старался каждого утешить, каждому помочь. О нем стали распространяться легенды, что он обладает чудодейственной силой. К нему стали приходить за исцелением… И действительно, некоторые от одного его прикосновения исцелялись.

Иисус учил, что у всех есть один Бог, Бог-отец всех, и он тоже сын Божий. Бог управляет миром, направляет жизнь человеческую. Всё в воле Господней, и все равны перед Богом, все сильные и добрые.

Иисус, ясно, принадлежал к какой-то наиболее прогрессивной религиозной секте своего времени. Он учил, что нет ни господ, ни рабов, ни варваров, ни эллинов, есть только дети единого Бога… И покуда он так учил, его оставляли в покое. Но, выйдя на широкую проповедь, Иисус уже не мог удержаться в рамках вдохновенного учителя-моралиста: он становился реформатором, вождем… Популярность его росла. Народ стал считать его своим мессией. Такие страстные, жесткие еврейские проповедники-пророки, как Иоанн, кропившие водой, очищавшие и умерщвлявшие свою плоть, указывали народу на Иисуса.

Но у Иисуса не было цельного какого-нибудь учения, у него была только мечта, которой он был предан. Бог — отец всех, все дети одного отца без всяких различий, все равны; один закон у Бога-отца — любовь. Бог — сам любовь, любите Бога, будьте совершенны, как он, ибо и вы ведь дети его; любите друг друга, любите близкого своего, как самого себя. Прощайте даже врагам своим. Не имейте собственности, ибо она делает людей неравными. Раздайте имущество свое нищим. И тогда люди наследуют жизнь вечную. Но где? Очень смутно и непонятно учение Иисуса о царстве Божием. Где его он мыслил? На земле или на небе? Царство земное или царство небесное? Пожалуй, он как мечтатель верил в царство небесное. Но жизнь настойчиво требовала от него помощи людям, людям здесь, на земле. Жизнь толкала его с горы, на которой он говорил свою мирную проповедь людям, на улицы, площади городов, в самый Иерусалим, где он неминуемо втянулся в политическую борьбу, сделался народным трибуном.

К этой роли Иисус совсем не был подготовлен. С этого времени его проповедь принимает противоречивый характер. Известен, по-видимому, действительно исторический факт, как учитель любви, кротости, милосердия, прощения, распалясь гневом и обличением, в стиле традиционных еврейских пророков, изгонял плетью торгующих из храма. Вполне возможно, что он говорил своим ученикам в критические дни борьбы, чтобы они покупали мечи… И Иисуса схватили как бунтовщика, как главаря какой-то партии. Римский правитель не знал, что с ним делать. Никакой политической программы в учении Христа он не видел, а в его нравственной и религиозной проповеди он ничего не понимал. Но и он проникся уважением к Иисусу; его, верно, поразила искренность и чистота сердца этого человека. И он, холодный, рассудочный римлянин, сказал приведшим к нему злобным евреям кроткого еврея Иисуса: «Се человек…»

Так сказал или не сказал Пилат, но легенда вложила крепко в его уста эти слова. Римлянин одно только понял во всей этой сбивчивой проповеди, понял, что перед ним был человек. И на века это осталось от великого мечтателя — нетленная человечность, не надуманная, не философская, не рассудочная, а идущая из глубины сердца.

Христос не оставил ни одной написанной строчки, как и Сократ. И все, быть может, скоро забыли бы его, но враги Иисуса добились своего. Иисуса судили, приговорили к смертной казни и распяли на кресте вместе с двумя разбойниками. Смерть невинного кроткого мечтателя потрясла современников. Вокруг его смерти стали расти легенды… Иисус так много говорил о царстве Божием, о Боге как своем отце, что среди пылких, увлеченных его мечтой несчастных, обездоленных, среди рабов в особенности, стала популярна весть о нем как о сыне Божием, пострадавшем за всех, искупившем своею смертью все ужасы и несчастья угнетенных, как о поправшем самую смерть… И наиболее пылкие, экзальтированные стали видеть Иисуса живым, воскресшим после смерти на кресте. Мария Магдалина, когда-то грешница, прощенная, когда-то понятая Иисусом, возвышенная, очищенная его горячей проповедью и чистым сердцем, первая увидела его живым, за ней якобы увидели и другие.

Весть о воскресшем учителе вначале была чудовищной, покуда касалась живого человека, которого знали другие. Но тогда, когда эта весть достигла тех, которые никогда не видели и не знали живого Иисуса, но лишь слышали о нем из уст возбужденных экзальтированных его приверженцев и учеников, они смогли соединить с образом живого реального Иисуса образ надуманный, философско-богословский, так сказать, нанизать на него свою религиозную концепцию. Так это и сделал Савл-Павел, истинный создатель христианства, и тот неизвестный писатель-мыслитель, мистик, который создал из живого, противоречивого вдохновенного человека — учителя любви к человеку, человечности — носителя учения о Логосе (так называемое Евангелие от Иоанна и, быть может, Апокалипсис). Другие подчеркнули особенно чудесную сторону, то есть то, что так было популярно на Востоке, — веру в чудеса праведника, мудреца, мученика.

Так постепенно образ кроткого вдохновенного еврея Иисуса превращался в символ, в эмблему, наконец в божество, в самого Бога… И зерно, из которого вырос христианский Бог, византийский, католический, лютеранский, рационалистический, было забыто. Даже встал вопрос: да существовал ли когда-нибудь Иисус Христос. И некоторые ученые решили, что никогда не существовал. А те, которые верили и верят в Бога-Христа, — даже и вопроса этого для них не существует. Пришел когда-то на землю воплотившийся в человека сам Бог. Случилось это, как высчитал какой-то средневековый монах, в царствование Августа, первого римского императора, в год его царствования. И дату эту приняли за начало нового летосчисления, новую эру, как теперь говорят «нашу эру», а до революции говорили — «от Рождества Христова». И праздник этот закрепили за первым днем рождения нового солнца по Птолемею или поворота Земли к Солнцу по Коперниковой системе. Вокруг скромного Иисуса разрослись ничего с ним не имеющие общего восточные культы Митры, Озириса и т. д.

Учение, созданное последователями Павла и Иоанна, скоро сделалось ортодоксальным, жестким, сухим, догматичным и кровавым. Сколько крови было пролито за чистоту «веры Господней» и «славу Иисуса»! Моря крови и океаны страданий. Христианство обросло культами, сектами и, наконец диалектически превратившись в реакционное, иссушающее соки жизни и ничего не сделавшее для превращения человека в человека [учение], отживает свои последние если не годы, то десятилетия. Служители Христа в разных армиях служат молебны о даровании победы своему воинству. Папа римский, наместник «Христа» на земле, благословляет братоубийственный меч и все насилия человека над человеком, если они выгодны господству католического учения. «Все простится, кроме хулы на Духа Святого!» Мрачно и страшно.

И маячит над миром до сих пор истерзанное тело человека, кроткого, мечтателя о любви человеческой, осмеянного и жестоко уничтоженного, а затем самым неожиданным образом превращенного в Бога, страдавшего и искупившего своей смертью род человеческий и воскресшего «в третий день по Писанию» и сидящего «одесную от Отца» на небе… Так кончилась трагедия этого весеннего человеколюбца — Иисуса из Галилеи, скромного человека.

Вот я и подвел итог одной своей мысли за всю свою жизнь. Пусть это всего несколько страничек, а не «фолиант», не «кирпич», не солидная диссертация. Это итоги моих почти сорокалетних мыслей о великом учителе любви, мечтавшем преобразить мир и человечество любовью, только любовью. Несколько месяцев назад я взял со стены любимейшие мои изображения Христа и сложил их в папку с надписью: «Распятая мечта»… Мечта об исправлении человечества любовью умерла надолго!

Источник

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: