Ахилла

Дмитрий Иванович Ростиславов (1809–1877) — профессор Санкт-Петербургской духовной академии, писатель. Окончил Рязанскую семинарию и Петербургскую духовную академию. Был профессором физико-математических наук при академии. Позже уволился из духовного звания в светское.

Его труды «Об устройстве духовных училищ в России» (1863) и «О православном белом и черном духовенстве в России» (1866) были сначала опубликованы в Лейпциге, но через десяток лет, с ослаблением цензуры, и в России.

Мы продолжаем знакомить наших читателей с книгой Ростиславова о белом и черном духовенстве. На этот раз мы не будем публиковать целиком отрывок, а перескажем его, снабжая пересказ самыми выразительными цитатами. В сегодняшней главе профессор рассказывает нам о том, «из каких сословий и почему у нас поступают в монашество».

Автор приводит статистику из отчетов обер-прокурора Синода за период в 16 лет — с 1841 по 1857 гг. (исключая 1848-й). Согласно этой статистике, за этот период в женские монастыри поступили 1569 человек, из них: из крестьян — 434, купцов и мещан — 425, духовенства — 213, дворянства и чиновничества — 190, разночинцев — 183, солдаток — 66, вольноотпущенных — 58. Более половины приходится на крестьянок, купчих и мещанок, а на долю духовных — менее седьмой части поступивших в монастыри.

В мужские монастыри за этот же период поступили 4147 человек: из духовенства — 2253, купцов и мещан — 744, крестьян — 558, разночинцев — 200, солдат — 141, вольноотпущенников — 126.

Профессор Ростиславов отмечает, что можно удивиться такому малому количеству крестьян, идущих в монахи, но происходит это «вовсе не от нерасположения их к ангельскому чину». Они бы и с радостью, но помещики неохотно отпускают своих крестьян в монахи, а государственные крестьяне должны просить увольнения у общества, которое «не находит большого удовольствия платить в казну разные повинности за своего собрата-инока».

Также автор отмечает, что монастыри предпочитают брать грамотных людей, которые могут читать на клиросе или стать сами клириками, а грамотных крестьян не много.

Мещанам и купцам тут легче: и увольнение от общества проще получить, и в монастырях им рады: многие из них умеют и восстанавливать монастыри, и обогащать их, используя свои мирские «бизнес»-навыки.

Тем более купцы с гораздо большим удовольствием жертвуют своему собрату — архимандриту из купцов:

«Тут сословная гордость готова на все пожертвования, тут мы, целуя руку о. архимандрита, жертвуем сотнями и тысячами даже, ведь это наш брат, а не барин или попович».

Почему же привыкшие к дисциплине бывшие солдаты не слишком охотно идут в монастыри, где подобная армии дисциплина? Ростиславов видит ответ в нежелании нижних чинов унижаться:

«Наш солдат мастерски вытянется в струнку пред начальством, опустит руки по швам, станет на него глядеть, не сводя глаз своих, не моргнет, не кашлянет, но ему, привыкшему к вытяжке и выправке, трудно и неловко кланяться и преклоняться, гнуться и изгибаться, воинское самолюбие не позволяет ползать и унижаться».

Правда, на должность привратника или слуги настоятели монастырей очень любили брать солдат — когда требовался порядок.

Дворяне и чиновники в монашество обычно шли по «религиозным побуждениям». Ростиславов даже считает, что известные дворяне из семей Гагариных, Голицыных, Печориных и прочих уходили в более строгое и аскетическое католическое монашество именно потому, что их набожность была оскорблена и соблазнена беспорядками, господствующими в православных монастырях.

«Аристократия же монашеская чуть ли не в полном своем составе преимущественно происходит из духовного звания», — пишет автор.

Так, на 1864 год из 87 архиереев 76 были по рождению из белого духовенства, только двое русских епископов были не из белого духовенства.

Побуждения идущих в монахи из духовного звания далеко не всегда были благопристойны:

«Приют в монастырях ищут и находят едва ли не более всего ученики, исключенные из низших духовных училищ, а отчасти и семинарий за леность, неспособность, шалости, даже дурное поведение. Известно, что целые тысячи таких учеников ежегодно исключаются из духовно-училищного ведомства в епархиальное. Куда им теперь деваться?»

Ростиславов напоминает правило номоканона, согласно которому поступивший в монастырь должен подвергаться искусу послушника в течение от полугода до трех лет, а по русским законам «не кончившие полного курса богословских наук не могут быть пострижены в монахи ранее 30», следовательно, в послушники таковых надо бы брать не ранее 27 лет:

«Но у нас всегда умеют обойти закон. В наши монастыри поступают послушниками дети в 12-15 лет, и, таким образом, при добросовестном исполнении закона должны пробыть под искусом еще 18-15 лет».

Детей же берут в послушники потому, что они часто выполняют роль лакеев, слуг, а с такими, особенно если это сироты или дети причетников, «можно обращаться без церемонии, можно не только побранить его, но даже расчесать своими пальцами его волосы». (Под последним стоит понимать оплеухи, затрещины, а не то непристойное, что кто-то мог подумать.)

К тому же в монастырские хоры нужны были альты и дисканты, а где их взять, кроме как среди мальчиков?

Иллюстрация: Михаил Нестеров, «Послушник с крестом»

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: