Вопросы к Благовещению
7 апреля 2021 протоиерей Александр Усатов
Писание
Евангельские рассказы о Благовещении и Рождестве ставят перед нами множество подчас неразрешимых вопросов. Подчеркиваю, в моих рассуждениях сегодня будет больше вопросов, чем ответов.
Попробуем рассмотреть рассказы Матфея и Луки раздельно без попыток их гармонизировать.
У Матфея нет рассказа о Благовещении Богородицы. Иосиф как будто ничего не знает.
Замечая, что Мария беременна, Иосиф начинает сомневаться и подозревать Марию в прелюбодеянии, но даже в это время она молчит про чудесное зачатие от Духа Святого. В книге Судей есть похожий сюжет. Там неплодная жена Маноя получает от ангела добрую весть о рождении сына, после чего она сразу же «пришла и сказала мужу своему» про явление вестника (Суд.13:2-8).
Но в рассказе Матфея все происходит иначе — Дева ничего не рассказывает Иосифу.
Иосиф самостоятельно принимает решение тайно отпустить обручницу, и тогда уже Небеса вмешиваются в ситуацию. Не понятно, как Иосиф задумал решить эту проблему «тайно», после того, как объявил о вступлении в брак перед жителями маленького селения?[1]
Итак, все откровения Иосиф получает от ангела сам, причем, именно во сне.
Отметим, что у Матфея рассказ о Рождестве содержит пять откровений во сне, пять исполнений пророчеств во сне, пять женщин в родословной Христа. Да и все его евангелие состоит из пяти частей, будто это новое Пятикнижие.
Но зачем вообще евангелист Матфей упоминает эту скандальную подробность? Смятение Иосифа красочно описано в 4-м кондаке Акафиста Богородице: «Бурю внутрь имея помышлений сумнительных, целомудренный Иосиф смятеся, к Тебе зря небрачней, и бракоокрадованную помышляя, Непорочная».
Возможно, ключ к разгадке этой тайны кроется в иудейских преданиях относительно зачатия и рождения пророка Моисея (таргумы, мидраши). Например, псевдо-Филон повествует, что в Египте еврейские пары предпочитали развестись или прекратить семейные отношения, чтобы не стать родителями загубленных младенцев. Но некий Амрам отказывается следовать этому решению. Во сне он получает откровение от Бога, что по своей вере он будет вознагражден рождением Моисея.
Здесь мы видим три существенных элемента, которые представлены и в истории про Иосифа Обручника: расторжение брака (Мф.1:18-19), откровение во сне (Мф.1:20-23), восстановление брака и рождение сына (Мф.1:24)[2]. Эти параллели позволили Матфею представить Иисуса новым Моисеем, а царя Ирода — новым фараоном.
Кстати, для этой цели он почти дословно цитирует книгу Исход в греческом переводе Семидесяти толковников: «τεθνήκασι γὰρ πάντες οἱ ζητοῦντές σου τὴν ψυχήν» (Исх. 4:19).
Сравним с Мф.2:20: «τεθνήκασιν γὰρ οἱ ζητοῦντες τὴν ψυχὴν τοῦ παιδίου» — «ибо умерли искавшие души Младенца».
Замечены у Матфея и многие другие аллюзии на ветхозаветных праотцов, например, на патриарха Иосифа (Быт 37-50). Напомню, что отца Иосифа звали Иаковом (в Мф.1:16 «Иаков родил Иосифа»), он был связан со сновидениями (Быт. 37:5,9,19; 40:5, 41:1), достиг величия в Египте и участвовал в спасении евреев от голодной смерти (Быт.45:1-15).
Теперь обратимся к рассказу Луки. Здесь не Иосиф, а Мария рассматривается как активный персонаж: «и наречешь Ему имя: Иисус». Матфей эту роль отводил Иосифу: «родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус» (Мф.1:21).
В повествовании Луки Богородица говорит очень много, как никто в этом евангелии. Странно, что получив откровение от архангела, она ни одним словом не обмолвилась об этом со своим «мужем». Поспешно направилась к Елисавете, обменявшись с ней благой вестью. Далее мы читаем о пророчествах Елизаветы и Девы Марии, которая осталась у родственницы «около трех месяцев, и возвратилась в дом свой» (Лук.1:56).
Отметим, что «Лука ничего не говорит о реакции или подозрениях Иосифа»[3]. В его евангелии вообще не описаны сомнения относительно зачатия.
Рассказ о Благовещении плавно переходит в повествование о Рождестве.
«Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна. Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца» (Лук.2:4-7).
Количество вопросов умножается. Расстояние от Назарета до Вифлеема составляет около 150 км. Зачем же нужно перевозить (на осле?) беременную Марию на такое огромное расстояние накануне родов? Ведь ее участие в переписи не требовалось.
«И родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лук.2:4-7). Но Матфей пишет про дом в Вифлееме (Мф.2:11). Зачем им пришлось искать место на постоялом дворе?
Апокрифы
Следующий блок вопросов вызывают апокрифические книги. Вернее, не они сами, а непреодолимая тяга Церкви черпать из них информацию.
С одной стороны, все догматы и важнейшие истины православной веры должны иметь основания в Священном Писании. Православные христиане знают, что лишь четыре евангелия приняты Церковью как авторитетные повествования о жизни Христа: «невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо так как четыре страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение Церкви (1 Тим.3:15) есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа» (сщмч. Ириней Лионский. Против ересей).
А теперь задумаемся, откуда у православных такое количество мелких подробностей о Благовещении и Рождестве?
Цитирую Православную энциклопедию: «согласно апокрифам II в. — «Протоевангелию Иакова» и «Книге о рождестве блаженнейшей Марии и детстве Спасителя» («Евангелие псевдо-Матфея»), — Пресв. Дева услышала архангельское благовестие сначала у колодца или источника, куда Она пошла за водой, а затем в доме, где Она, согласно выпавшему Ей жребию, пряла завесу или ковер для иерусалимского храма. Согласно 1-му из указанных источников, эти эпизоды непосредственно следовали друг за другом, согласно 2-му — между ними прошло 3 дня. Апокрифическое предание нашло свое отражение в иконографии праздника»[4].
Подобно и рассказ про смиренных животных возле яслей Младенца — заимствование из апокрифического евангелия Псевдо-Матфея (конец VI — середина VII в.): «На третий день после рождения Господа блаженная Мария вышла из пещеры, и Она вошла в хлев и положила Младенца в ясли, и вол и осел поклонились Ему»[5].
На русских иконах Рождества Христова изображается омовение Богомладенца повитухами. Этот элемент иконографии праздника также взят из апокрифического рассказа о двух «опытных» женщинах (Зеломе и Саломее), усомнившихся в сверхъестественном рождении Иисуса, но в итоге удостоверившихся в девстве Богоматери.
Здесь у меня два вопроса.
Зачем подобные апокрифические заимствования принято называть Преданием Церкви? Если иконы — это «богословие в красках», зачем Церковь позволила этому псевдобогословию проникнуть в иконографию?
Богослужебные тексты
Любопытно, что установление особого праздника Благовещения произошло не ранее IV в. Изначально он был неотделим от праздника Рождества Христова. По свидетельству еп. Ефесского Авраама (между 530 и 553 г.), до него не было написано ни одной проповеди, посвященной Благовещению, и обычно их датируют более поздним временем [6].
Некоторые из слов, надписанных именем свт. Иоанна Златоуста, так же как и слово свт. Германа и кондак преп. Романа Сладкопевца, построены в форме диалога, причем в диалогах участвуют не только Пресв. Дева и ангел, но и прав. Иосиф Обручник.
Возможно, это повлияло на оформление тропарей Канона Благовещения. Он составлен в виде трогательного диалога между небесным благовестником — Ангелом, и смиренной Девой, имеющей стать Богородицей[7].
Тропари первых 6 песен написаны в форме непосредственной прямой речи без пояснений, поэтому снабжены киноварными пометами на полях книги: «Ангел возопи» и «Богородица рече».
Вот несколько тропарей канона в русском переводе.
Ангел возгласил: В радости взываю к Тебе: «Склони ухо Твое и внемли мне, возвещающему о зачатии Бога без семени; ибо такую благодать обрела Ты пред Господом, Всечистая, какой ни одна жена никогда не обретала!»
Богородица сказала: Я желала бы познать силу слов твоих, Ангел; как будет то, что ты сказал? Говори самым ясным образом: как зачну Я Дева непорочная? И как же сделаюсь Я матерью моего Создателя?
Ангел возгласил: Ты помышляешь, что слова мои коварны, как мне кажется; и я радуюсь, видя осторожность Твою: дерзай, Владычица; ибо когда угодно Богу, легко совершается и необычайное.
Богородица сказала: Не стало князя от Иуды, и отныне настало время, в которое явится надежда народов — Христос; ты же объясни, как Я, будучи Девой родить Его смогу?
Ангел возгласил: Ты стремишься, Дева, от меня узнать образ Твоего зачатия? Но он неизъясним; совершит же это Дух Святой, осенив Тебя творческою силою.
Богородица сказала: Праматерь моя, приняв внушение змия, изгнана из места божественного наслаждения, потому и Я, опасаясь поскользнуться, страшусь твоего необычного приветствия (по-славянски: «темже и Аз боюся целования страннаго твоего, стыдящися поползновения»).
И сразу вопросы.
Откуда авторы тропарей взяли эти диалоги? Архангел и Дева Мария действительно произносили эти слова? Евангелист Лука не знал про них? Или автор канона обладал такой же степенью богодухновенностью, как и евангелист, чтобы представить этот диалог, да еще и как прямую речь?
Кстати, авторство канона приписывают преп. Иоанну Дамаскину, но на самом деле составлен он из нескольких источников. Тропари песен различны с литературной точки зрения. Все указывает на разное происхождение тропарей первых 6 песен, их ирмосов, заключающего канон двупеснца[8].
Все эти авторы как-то причастны к богодухновенности?
Протоиерей Максим Козлов дает следующее пояснение: «существует определенный род богослужебных последований, которые построены на расширении текста евангельского повествования, говорящего о том или ином церковном празднике. К примеру, канон, который в Благовещение читается на утрени, состоит из диалога Архангела Гавриила и благословенной Девы Марии: «Ангел возопи…» — «Богородица рече…» В самом Евангелии говорится об этом совсем кратко. Но слова канона, расширяющие этот диалог, никоим образом не претендуют на то, что они были подслушаны неким неведомым свидетелем той благословенной беседы две тысячи лет назад в городе Назарете. Тем не менее такое гимнографическое творчество было усвоено и принято Церковью как свое»[9].
Получается, что богослужение на день Благовещения представляет собой пространное толкование евангельского текста о благовестии арх. Гавриила, обращенном к Деве Марии.
Неужели Церковь тысячелетиями спокойно воспринимает выдуманные пространные диалоги персонажей в качестве церковно-богослужебной поэзии без претензий на реалистичность?
Мариология
Что событие Благовещения говорит нам о почитании Девы Марии в Древней Церкви?
Святитель Иоанн (Максимович) Шанхайский и Сан-Францисский отмечает, что «учение о безгрешности Богоматери учению православному не только чуждо, но и противно. Не без искушений был материнский подвиг Девы, но Она и здесь боролась с греховными приражениями в человеческой природе, и волю грешного человека старалась покорить безгрешной Божественной воле. Нельзя найти учения, что Божия Матерь каким-то образом оказалась свободной от греха или победительницей его без борьбы. Это есть новое учение, не имеющее корней в святоотеческих творениях и православном богословии. Священное Писание говорит, что все люди грешны. Священное Писание, сообщая некоторые сведения о жизни Пречистой, называет Ее Матерью Господа, благодатною и другими высокими именами, но нигде не называет Ее безгрешною. Отдельные события Ее жизни, сообщаемые в Евангелии, некоторые толкователи даже прямо объясняют, как сомнения и колебания в вере»[10].
Свт. Иоанн Златоуст полагал, что диалог архангела Гавриила и Девы Марии произошел для того, чтобы предотвратить суицид или психическое расстройство у Девы Марии: «Не зная дела ясно, Она естественно могла бы решиться сделать с собою худое, и, не перенесши стыда, прибегнуть к петле или к мечу… Дева могла бы от печали лишиться ума, представив стыд и не видя надежды, чтобы кто-нибудь поверил Ее словам, что Ее беременность не следствие прелюбодеяния. Итак, чтобы этого не случилось, ангел пришел к ней до зачатия»[11].
Вы можете в таких рассуждениях узнать современный культ Богоматери?
Иконография Благовещения
Изображения, трактуемые как «Благовещение», встречаются уже в росписях катакомб III-IV в. Отметим и композицию на рельефе саркофага из церкви Сан-Франческо в Равенне, после 400 г., где ангел представлен с большими крыльями, с посохом в левой руке, а сидящая Богоматерь — с веретеном и пряжей, опускающейся в корзину у Ее ног.
Основанная на евангельском тексте, композиция Благовещения отразила и влияние апокрифов, главным образом «Протоевангелия Иакова». На это указывают присутствующий в композиции мотив рукоделия, Благовещение у источника (кладезя) и сцена испытания Богородицы водой обличения, которые восходят к апокрифическим рассказам и в дальнейшем широко использовались в гимнографии.
По легенде Богородица, живущая после обручения в доме Иосифа в Назарете, в числе других 8 чистых израильских дев была избрана для изготовления пряжи для новой завесы храма. По жребию Ей выпало прясть пурпур. За этой работой и застал Деву Марию арх. Гавриил, посланный принести благую весть о рождении Спасителя мира. Прежде чем предстать перед Богородицей в доме, архангел, будучи невидимым, обращается к Ней, когда Она отправилась за водой к источнику, поэтому Благовещение у кладезя называется предблаговещением. Благовещение у источника входит как один из эпизодов в цикл иллюстраций «Протоевангелия Иакова» (например, росписи собора Св. Софии в Киеве), а также в иллюстрации Акафиста Богоматери, первые 4 сцены которого представляют Благовещение (например, икона «Похвала Богоматери с Акафистом» из Успенского собора Московского Кремля, XIV в.)[12].
У вас есть ответы на эти вопросы?
[1] Борг Маркус. Кроссан Джон Доминик. Первое Рождество. Что на самом деле говорят евангелия о рождении Иисуса. — М.: Эксмо, 2009. С. 126
[2] Там же. С. 132
[3] Борг Маркус. Кроссан Джон Доминик. Первое Рождество. Что на самом деле говорят евангелия о рождении Иисуса. — М.: Эксмо, 2009. С. 127
[4] Благовещение Пресвятой Богородицы // Православная энциклопедия, 2009. Т. 5. С. 254
[5] Джекинс Филипп. Многоликий Христос. Тысячелетняя история тайных евангелий. — М.: Эксмо, 2017. С. 36
[6] Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 3. С. 115-116
[7] Афанасий (Сахаров), свт. О каноне Благовещению // Минея. Март. Ч. 2, день 25. — М.: Издание Московской патриархии, 1984
[8] Благовещение Пресвятой Богородицы // Православная энциклопедия, 2009. Т. 5. С. 254
[9] Козлов Максим, прот. Вопросы священнику
[11] Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Евангелие от Матфея. Беседа 44
[12] Благовещение Пресвятой Богородицы // Православная энциклопедия, 2009. Т. 5. С. 254
