Ахилла

Повторяем интересный текст 2018 года.

В нашем проекте «Анкета анонимного прихожанина/приходского работника» принял участие неанонимный автор, за что мы выражаем нашу отдельную благодарность.

***

15 лет: много это или мало? Наверное, при нашем стремительном ритме, много. Учитывая, что мне несколько за 30, это почти полжизни. Полжизни в храме. Думаю, я прошла все возможные стадии для православного прихожанина: удивление и восхищение вновь открывшимся миром, первая исповедь в слезах отвращения к себе и счастья начала новой жизни, радость открытия глубины и красоты православия, бунтарство, поиски, разброд и шатание, вопросы без ответов, отрицание, возвращение. В общем, богатый приходской опыт: воцерковление, расцерковление, ре-воцерковление. Сразу скажу: я не ругатель этой Церкви, я никому не судья, ни тем, кто ушел, ни тем, кто остался. Просто расскажу, как было, без идеологии, ни в «+», ни в «-». И еще я поставлю подпись. Не люблю анонимок.

Текст автора читает Ксения Волянская:

Новый Завет, буддистские практики, «борьба» с Богом

В храм меня привели, наверное, внутренние религиозные запросы, поиски. В нашей семье тема религии поднималась мало, этой темы боялись. Прадед — репрессированный священник, но семья выжила. Прятались, меняли фамилию, скрывали, замалчивали. Смотрю на старые альбомы с вынутыми и обрезанными фотографиями. Не осуждаю, просто грустно. Мой дед отказался идти в отряд космонавтов — боялся, что начнут проверять биографию и тогда вылетит из армии вообще. Сослался на здоровье. До полковника дослужился. Его сестры — одна работала на Байконуре у Королева, вторая — архитектором города Ленинграда. Дети «врага народа». Так, оказывается, бывает. Ну и мне о религии рассказывали мало.

В Германии, в ЗГВ (западная группа войск), была протестантская миссия, там я впервые, лет в восемь, прочитала Новый Завет в каком-то несинодальном переводе, не то «Слово жизни», не то еще что-то в этом роде. Не полностью, конечно, только от Матфея. Но помню то огромное впечатление от Встречи всю жизнь. Свидетели Иеговы, тоже, кажется, были. Их аляпистые брошюрки я также с интересом читала, не понимая, что они сектанты. Но детство есть детство, в детстве люди, в общем, заняты своими серьезными детскими делами, им, по большей части, некогда бывать в храме.

В юности увлеклась восточными единоборствами, и там впервые столкнулась с чем-то инфернально-необъяснимым. Нет, я не считаю, что это все бесовщина, сын у меня ходит на каратэ, если что. Просто я ушла с головой в буддистские практики, щупала ауру руками и видела себя со стороны. Масти карт могла угадывать, проводя рукой над рубашками, ощущала какие-то «вакуумы», разрежения пространства. Не могла пройти мимо открытого окна: там чувствовался «вакуум», а «вакуум» втягивает в себя. Стало страшно, и я впервые пришла в церковь. Купила Закон Божий С. Слободского. Ну, что в лавке посоветовали, то и взяла. Стала читать, и тут меня понесло. Ах так, ах этот Бог требует себе рабского поклонения? Молитвы только стоя, в платочке, заученными словами? Наказывает родителей болезнями детей? В общем, создала себе некий образ всесильного тирана и дошла до мысли, что с этим Богом надо бороться. Лихо, да. Ну, мне 17 лет было.

Серьезно занималась историей. В церковь пришла специально смотреть одну «историческую» икону. Вошла в храм, попала на всенощную и осталась на годы. Ощущение «неба на земле» здесь описывать не буду, а то будет как в предупреждении для авторов на «Ахилле» про «праздничек» и «владыченьку». Но это было. Была Пасха, и «Христос воскресе!», и «целый мир, как яблоко простое» в чаше Причастия.

Здравый духовник

Вот с тех пор посещаю один приход постоянно. Духовник у меня есть. Исповедоваться стараюсь только ему, но не по каким-то православно-каноническим соображениям, а просто это очень мудрый (хотя он и ненамного старше меня), уравновешивающий мои метания и колебания, человек. Он венчал нас с мужем, крестил моих детей и был рядом, когда мне было тяжело. С ним можно говорить открыто, можно сомневаться, никаких поучений свысока никогда не было, за все эти годы ничего кроме вдумчивого и бережного отношения ко мне. Никакого «мракобесия». И никаких попыток «руководить». Когда он не мог помочь, он говорил «я не могу». Ни к чему никогда не принуждал. Уважаю, благодарна, обязана. Кроме того, все остальные священники меня, по большей части, пинают за либерализм.

Пост, причастие — личная ответственность

Причащаюсь не стабильно. Началось это с рождением детей, то болеют, то погода, то дела. Неофитская стабильность потеряна невозвратно. Наверное, она все-таки нужна. Как и посты, и правила. Допускаю, что в какие-то периоды всего этого может не быть. Но жизнь длинная, если совсем уж отбросить все и жить в полной, ничем не ограниченной свободе — рано или поздно теряются берега и трудно понять, кто ты и где ты. У меня так, по крайней мере. Иногда пост мне нужен. Бывает так, что он мне нужен, как воздух. Это мой способ деятельно сказать свое слово к Богу, выразить свое покаяние или просьбу, благодарность, послушание. Есть же такие слова где-то в стихирах Недели о мытаре и фарисее: «мытарски пощением зовуще…» Вот для меня пост — это так. Поэтому (обратная сторона медали) иногда он мне не нужен, и я могу его нарушить или вообще не начать. Могу в этом покаяться, а могу и нет. Но я готова перед Богом отвечать за каждый свой пост, соблюденный или проигнорированный. Как и за все вообще свои решения.

Платочки-юбочки, женская нечистота, правило к причастию, «утренние-вечерние»: решала и решаю сама, никого обычно не спрашиваю. Я думаю, все это личная ответственность каждого человека.

Храмовая субкультура: мимо

Надо признать, что это делает меня немного чужой среди своих. Я так и не стала «правильной православной», с самого начала церковной жизни мне было тошно от храмовой субкультуры, и я в нее так и не влилась. Упорно не соблюдала церковный дресс-код, не паломничала, не употребляла все эти «Спаси Господи» и «Ангела за трапезой», не сужала свою жизнь до одного только православия, не завешивала комнат иконами. Все церковные сплетни, обсуждения косметики и длины волос, многодетности, вопросы и ответы о том, как правильно бояться мужа и пр. в лучшем случае проходили мимо меня, в худшем — вызывали отвращение, протест, иронию. Наверное, тут не без моей гордыни, но пусть я лучше буду в ней грешна, чем соглашусь с маразмом из смирения.

Нет, я не спорю, форма влияет на содержание. Просто мне это влияние не казалось плодотворным. Если я, скажем, в обычной жизни выгляжу и говорю иначе, то, одеваясь нарочито православно и говоря не своими словами, я как будто впитывала душой неестественность этой формы, она действительно проникала внутрь.

В православный «мамский» клуб тоже не влилась. Вообще православным воспитанием детей специально не занимаюсь. Может быть, это моя ошибка, жизнь покажет. Я думаю, что никого нельзя взять за руку и «познакомить» со Христом. С Ним можно только познакомиться самому. Встреча происходит в глубине духа, причем не побоюсь высказать такое мнение, что происходит она независимо от наших усилий. Большинство рожденных в СССР воспитывались в нерелигиозных семьях, и тем не менее пришли в храм по зову сердца. А вот к попыткам воспитать ребенка в благочестии, создать православную семью и пр. я, напротив, отношусь с опаской. Я видела много антипримеров, сама пыталась одно время. На сегодняшний день мне думается, что воспитывать религиозно можно (и нужно) только себя.

В результате я немного вне общины на приходе. Меня мало кто знает, я мало кого знаю. Иногда мне хочется более тесного общения, но по большей части я себя не в своей тарелке чувствую, общаясь с «каноничными» православными.

Хотела в монастырь. Десять лет в браке

Про семью. Естественно, я хотела в монастырь. Естественно, испросила благословения — не получила, и в жаркой молитве просила Господа решить мою судьбу. Через 4 месяца после этого вышла замуж за первого парня, пригласившего меня в кино. 10 лет недавно отмечали. Правильно ли это? Думаю, что нет. На поверку это оказалось такой миной замедленного действия, заложенной не только под семейный, но и под религиозный фундамент.

В церковь ходим все вместе, но бывало так, что я приходила одна, отпускала мужа одного, оставляли детей или брали одного ребенка… Ну, C’est la vie. Не думаю, что тут нужно что-то регламентировать. Правила к причастию читаем кто как может, иногда вместе, иногда по отдельности, слушаем в машине, не читаем вообще.

У меня неистребимая потребность в какой-то активной творческой деятельности. Я долгое время занималась приходским сайтом, ответами на вопросы, новостями, расписаниями. Пока регулярность этого не стала для меня непосильным бременем. Вышла на работу, стала забывать, не успевать, в общем, подводить. Участвовала в приходском консультировании, делала и раздавала листовки, преподавала в воскресной школе для взрослых. Одно время даже онлайн-курсы у нас работали. Очень люблю разливать воду на Крещение, до полного обледенения рук и ковшиков. Мне нравится испытывать себя на прочность, вообще как-то осязаемо работать. С «воскреской» не могу определиться: польза от моего преподавания или вред. Я все острые вопросы подняла во всей их беспощадности, и не на все дала ответы, потому что убеждена на данный момент, что их нет. Вроде как смутила людей. Да и себя в том числе. Но все-таки думаю, что так надо, и нельзя жить в тягучей патоке благоглупостей.

Расцерковление и ре-воцерковление

В итоге те же религиозные искания, которые и привели меня в церковь, способствовали моему расцерковлению. В какой-то момент я просто перестала видеть Промысл Божий в этом мире. Радость и страдания, скорби и благоденствие показались бессмысленными, необъяснимыми с точки зрения логики, случайными. Я перестала молиться, потому что у меня не укладывалось (да и не укладывается в голове, честно говоря), что Бог, не исполнивший молитвы матерей Кемерова, допустивший в созданном Им мире войны, голод, Холокост и пр. услышит вдруг почему-то меня. Как в «Трех товарищах» Ремарка: «Невидящими глазами я смотрел в небо, в это серое бесконечное небо сумасшедшего Бога, который придумал жизнь и смерть, чтобы развлекаться».

При этом все катаклизмы (как природные, так и социальные) оказывались вполне объяснимыми естественными факторами. Как бритва Оккама, если все объяснимо и так, зачем искать какие-то еще причины? Я стала сомневаться не то чтобы в бытии Божием, но в том, что Бог как-то влияет на мою жизнь и вообще на жизнь людей.

Участие в Таинствах стало казаться мне нечестным, я засомневалась, что я верю в Бога «по-православному», поэтому какой-то период времени прошел вообще без Таинств, постов и молитв. Где-то через полгода, когда я неслась через ночной город в машине скорой помощи с больным ребенком, ко мне пришло какое-то внутреннее убеждение, что именно в этом месиве, в вое сирен, боли и страхе — Бог рядом. Это бездоказательно, как-то сверхразумно, я, конечно, никого такими аргументами не смогу убедить, даже себя. Но бессмысленный вопрос, на который нет ответа, был таким образом снят. Им просто задаваться не стоит, освобождая себе время для практической деятельности.

Церковнославянский: учить

Я понимаю и люблю церковнославянский. Но я вообще люблю языки, у меня с ними нет трудностей, служили бы на латыни — я бы выучила латынь. Но при этом я понимаю, что это так не для всех. А также то, что стоять в храме и не понимать читаемого — нехорошо. Вот только я не уверена, что перевод на русский язык решит эту проблему. Тексты все равно останутся сложными, насыщенными смыслами, архаизмами, аллюзиями. Они сами по себе довольно сложны для восприятия на слух. Слушать в храме Псалтырь на ЦСЯ или в переводе, скажем, Юнгерова или Бируковых (а особенно распевным чтением), возможно, будет одинаково непросто. Так что единственный выход — брать книги и разбираться, учиться. Со мной в этом вопросе многие будут не согласны, но я все-таки думаю, что простым переводом нельзя решить проблему непонимания читаемого, что богослужебная гимнография — это целый большой пласт истории, культуры, поэтики, к которому нет простого ключика, в который на любом языке придется напряженно вслушиваться.

О священстве прихода

Скажу за себя: меня никто не обижал, ничего прямо вот недостойного я не видела. Хотя был один момент, одного священника у нас с прихода убрали, я еще тогда по глупости подписала в его защиту какую-то бумагу, ни в чем не разобравшись. Что уж там было — я тому лично не свидетель. Но это было давно, я тогда только пришла в храм. А так никого насильно не переводили, кто-то сам согласился на перевод, кто-то добился перевода. Новенькие пришли.

Прежнего настоятеля часто вспоминаю, хороший, добрый старенький батюшка, всю жизнь до последнего дня честно посвятивший Церкви. Нового на приходе побаиваются, я с ним стараюсь не пересекаться, не потому, что что-то на него имею, а просто я как-то против смерти прежнего настоятеля. Работники храма у нас все вроде старенькие, не разбегаются, значит. В целом на моих глазах состав клира сменился полностью, но, как мне кажется, в силу естественных процессов.

Проповедь, исповедь, требы — на этот счет всегда есть довольные и недовольные. То долго, то слишком быстро, то «благодатно», а то «я после исповеди не могу прийти в себя».

Грубость (или, скажем так, резкость) по отношению к прихожанам со стороны батюшек слышала. Со стороны бабушек — испытывала на себе неоднократно. Жаловались на кого-то из свечниц, было дело, на сайт писали. На все жалобы отвечал помощник настоятеля во вполне разумной уравновешенной манере.

Финансы храма и клира

Честно говоря, не знаю никаких подробностей о достатке священников и работников нашего храма. Специально не спрашивала. На машинах ездят, но как-то как все: кредиты, лизинги на иномарки. Ну, не хуже и не лучше основной массы прихожан. Я от зарплаты за «воскреску» отказалась по личным соображениям, но, кажется, несколько лет назад было рублей 800 за двойное занятие. Если не ошибаюсь.

Записки: вроде стольник заказные. Не очень дешево, если с другими храмами сравнивать. Некоторые прихожане (прихожанки, точнее) ездят в монастыри заказывать сорокоусты — там дешевле. Храм — памятник архитектуры города, поэтому благосостояние настоятеля отдельно, а состояние храма — отдельно. Цены на требы есть. Пресловутые конвертики в епархию есть. Но и счета за отопление, свет, воду и прочее тоже есть.

Большой отдельной церковной лавки с книгами, пирожками и молоком, как бывает в некоторых храмах, у нас нет. Так, свечи, иконы, немного книг и журналов в притворе.

Вообще, во все эти финансовые дела я как-то сознательно не лезу. Ну, священники — не бесплотные ангелы, им надо кушать и семьи свои кормить. Церковь странствующая — все же земная организация, и такие вещи, как деньги, ей чужды быть не могут. Мне непонятно, почему многие считают, что в церкви все должно быть бесплатно, в принципе «трудящийся достоин пропитания». Я преподаватель, я считаю, что работаю не за зарплату, многое я делаю вообще бесплатно, провожу дополнительные занятия, помогаю решать какие-то задачи не по своему предмету, в общем, меня не останавливает низкая или отсутствующая оплата за какое-то конкретное действие, если оно нужно и полезно. Но зарплата мне нужна, мне же надо как-то жить. Я думаю, это нормально, когда священник тоже работает не за зарплату, по совести, но зарплату все-таки получает.

Атмосфера в храме

Явных изгоев и любимчиков не наблюдаю. Интриг тоже. Вообще храм, как мне кажется, «захожанский», местоположение такое. Довольно много крещений, венчаний, тоже по этой причине. Общинных мероприятий, чаепитий и прочего — практически нет. Политика такая, что храм — место молитвы и богослужения, а не тусовки. С чем я лично согласна. Некоторые уходили в другие храмы «потусоваться» или потому, что там активностей побольше.

Да, и жены у настоятеля нет.

От клира и работников храма я не жду святости. Весь мир — большой сумасшедший дом, и у каждого в нем свой диагноз.

Система. Право. Жить не по лжи

Если церковь с чем-то сравнивать, я бы сказала, что в церкви многое похоже на армию, начиная от шутки про круглое и квадратное и кончая известным порядком решения вопросов: запугивание, запутывание, наказание невиновных, награждение непричастных. Ну, это система. В самой системности заложены все проблемы. И в ней же — сама возможность ее существования. В армии принцип единоначалия уже пытались убрать на заре советской власти. Кончилось тем, что вернули и забыли эксперимент как страшный сон. Система устойчива. Все остальное — неравновесные состояния, я их побаиваюсь, потому что неизвестно, когда и куда качнется.

Поэтому иерархия «епископ-священник-диакон-причетник-работник-прихожанин» была, есть и будет. А значит, будут и перегибы, злоупотребления. С ними, конечно, нужно вести бесполезную борьбу. В идеале нужно какое-то правовое регулирование церковных вопросов. Разнообразие канонов, прецеденты икономий и акривий вообще ставят решение всех спорных моментов на очень зыбкую почву совести каждого участника. За развитие церковного права — я всеми конечностями. Да, право, города, церковное устроение — это все элементы быта падшего человечества. Нужно правовое регулирование, ну не можем мы пока жить в святости и братской любви, ну идеализм же это! И получается, что ни любви, ни права — ничего нет. А это произвол или, по крайней мере, вечная возможность произвола. Но если эти процессы и будут идти, то очень медленно.

Ну, а пока, если, паче чаяния, меня каким-то образом коснутся подобные вопросы, буду действовать по Солженицыну: пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся, пусть владеет не через меня.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: