Царство бессеменных святых
9 апреля 2021 Алексей Суханов
«Христианство не преобразило пола, не одухотворило половой плоти,
наоборот, оно окончательно сделало пол хаотическим, отравило его»
Н. Бердяев
Прошел праздник «Благовещения Пресвятой Приснодевы Богородицы», когда она якобы зачала от Духа Святого, — очередное торжество средневекового, вернее, скопческо-монашеского мракобесия.
Когда я учился на третьем курсе семинарии (было мне тогда двадцать лет), вышло так, что общие знакомые (один семинарист со своей будущей супругой) взяли и «подсунули» мне, то есть ввели в мой круг общения, девицу православного исповедания.
До этого я и не думал бегать за юбками, был погружен в учебу и зарывался в книги, будучи аскетичным заучкой; а на тех товарищей, которые бегали как мартовские коты за регентшами и прочими девицами (особый оттенок в разговоре между семинаристами имела фраза «мене ждут праведницы»), смотрел несколько свысока, иронизируя над «спермотоксикозотерпцами». Но, поглядев на девушку, с которой меня сии добрые люди свели, сделал выводы, что ее скромность и деревенская неприхотливость делают ее прекрасной кандидатурой в спутницы будущего миссионера, который, трудясь на ниве Божией и проповедуя Христа Бога нашего, может быть закинут и куда-нибудь в глушь, а деревенская девушка, и без того к «шубам» не привыкшая, да еще и церковному пению обученная, будет идеальной матушкой — спутницей и помощницей в нелегком деле просвещения во тьме сидящих.
С тех пор мы начали общаться, хотя я и не стремился, как другие, быстрей жениться и покинуть семинарию, став, наконец, «кем-то» после рукоположения (а рукополагали в то время и совсем безбородых 21-летних юнцов). Я стремился взять от отведенного для учебы времени все и сочетаться браком уже после окончания семинарского (а может, и академического) курса.
Так вот, помимо мыслей о миссионерстве и катехизации, к которым я себя подготавливал теоретически и немного практически, также я мысленно началготовить себя к семейной жизни, изучая сначала теоретическую часть данного поприща. Хотя я следовал традиционной практике воздержания от половой жизни до церковного венчания, я начал понимать, что вечная девственность в монашестве — это было бы уж слишком жестоко, все же лучше несколько лет потерпеть, чем всю жизнь мучиться, не находя прямой реализации мужского начала. Дело не только в том, что подавлять инстинкт размножения, справляться с «гормонами» довольно непросто, хотя и не невозможно, но так ли уж нужно человеку и угодно богу равноангельское житие?
И, разбирая в теоретической части вопросы единства и противоположности полов, стал приходить к неутешительным выводам, что, несмотря на красивые слова в чине венчания и отдельные высказывания православных авторитетов о том, как прекрасен брак во Христе, все равно нельзя не заметить, что все православное христианство пропитано монашеским презрением к сексуальности.
Огромной находкой было для меня ознакомление с мыслями Василия Васильевича Розанова, в частности, беспощадными выводами в «Людях лунного света».
Всю книгу трудно уместить в одном абзаце, но небольшой фрагмент все же приведу:
«…Суть этой мысли, или общее — этого духа, лежит в неодолимой уверенности: — От бессеменности спасение!..
Семейные добродетели суть «немножко не те» добродетели; а если и есть пороки в бессеменных и бессеменности — то «какие-то преходящие и вообще ничего»… Тут именно сонм «своих людей», одной категории. «Самые добродетели противоположных нам — не нужны, и самые пороки наши — извинительны»; «Миру предстоит погибнуть…» Добродетели семейные потому — ничто, что самая семья должна исчезнуть, переродиться во что-то духовное: и тогда естественно былые добродетели ее перестанут быть образцами ли, правилами ли, и вообще обратятся в ничто. Какой интерес, что некоторые деревья очень хороши в лесу, который завтра сгорит? Если же бессеменные и оказывают недостаток, напр., участливости к людям, черствости к семье, порой жестокости — тюрьмы, казни, инквизиция, — то ведь это исправится тем общим идеализмом, духовным царством, в выработке которого состоит сама суть бессеменности. «Пусть все согласятся на бессеменности, и мы растворим тюрьмы, и никогда, воистину никогда более не зажжем костров!» «Мы отпустим всякий грех чрезмерный, — как отпускали всегда своим, без наказания, по одному рассказу, разве с легким выговором. Мы будем кротки: воистину, мы кротчайшие из людей! Ни казни, ни суда, ни наказания — ничего не будет. Но не будет, когда все придут к нам. И станут как ангелы на земле. В земных еще условиях, но в небесном состоянии, в котором не посягают, не женятся, не вожделеют, не имеют детей. Мы предвозвестники этого нового состояния, преображенной земли и Нового Неба».
С того времени монашеское уподобление ангелам перестало у меня вызывать восторг, равно и назойливый культ бессеменного зачатия и приснодевства «Богородицы».
Особенно утомляют мариологические тексты, бесконечно произносимые на богослужении. Из раза в раз постоянно повторяется про нерушимость печати девственности и прочие гинекологические и акушерские подробности.
Как заметил один мой собеседник: повторение одного и того же в таких случаях — основа основ. Люди понимают в большинстве своем бредовость бессеменного зачатия, и постоянное повторение еще больше помогает замыканиям в мозгах, люди в целом не все же дураки. Поэтому логично, что про зачатие без мужа и приснодевство необходимо повторять так часто, как сил хватит. Статистическое давление приносит плоды, вы устанете пытаться высказывать сомнения, вы один, а они не устанут, и вы однажды перестанете поправлять. Что позволит им сделать вывод, что вот теперь и вы согласны, как минимум, не спорите. Эти мини-торжества складываются в торжество православия.
Приведу лишь несколько примеров богослужебных текстов:
Де́ва бо родила́ еси́ и по рождестве́, я́ко пре́жде рождества́, пребыла́ еси́…
Кто бо позна́ Ма́терь, без му́жа ро́ждшую…
чистоте́ запеча́танной и де́вству храни́му…
Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная, родила́ бо еси́ без отца́ Сы́на пло́тию…
Постоянное отрицание соития, упор на его скверности и греховности лишь еще больше выдают озабоченность церковных авторов и их зацикленность на этой теме.
Я и в то время не очень понимал, зачем, например, нам, неопытным наивным юношам, читать и слушать на богослужении подробности отсутствия дефлорации у Девы Марии при родах и сохранения целостности hymen, о которой многие девственные умы вообще имели еще довольно смутное представление.
В общем, мой опыт погружения в православие и поповщину, мои жизненные наблюдения позволили мне хорошо понять, что подразумевал Розанов, когда писал, что «все в Церкви сотворено монахами» и даже что «Содом рождает идею, что соитие есть грех».
Закончу отрывком из саркастичного стихотворения с просторов сети интернет:
А если этот священник грех содомский совершил, тогда что?
Тогда он пусть тож покается, но я вам, дети, так скажу:
Уж лучше содомит, чем блудодей —
Ева, жена, людей всех в ад свела, от нее зло все,
А содомия токмо два города погубила, Библия все ведает!
«О блуде». Отец Калистратий Скопченков
Читайте также:
Если вам нравится наша работа — поддержите нас:
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)
Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:
