Ахилла

Из цикла «Теория бытия». Продолжение, предыдущие части тут.

Если рассматривать материю на уровне элементарных частиц, из которых собственно и состоит весь наш мир, то совершенно естественно воспринимается их нематериальность. Элементарные частицы — это всего лишь волны, поля, их энергии и взаимодействия. На атомарном уровне понимание нематериальности материи уже немного размывается. На молекулярном же, ни о какой нематериальности уже и речи не идет. Но все же следует помнить о том, что ничего материального, материального в нашем обыденном понимании, строго говоря, — не существует. Материя создана из ничего, потому что для ее создания не существует никаких других материалов. Законам существования элементарных частиц достаточно лишь дрогнуть, чтобы вселенная исчезла, как будто ее и не было. Но спасибо науке за нашу уверенность в завтрашнем дне, за то, что она не допускает изменяемости физических законов.

Научная теория, согласно которой вселенная появилась из одной точки, не менее сказочна, чем ветхозаветные легенды, это та исходная точка знания, в которой Бог становится столь же научен, как и наука. Ученые предполагают, что из «точки сингулярности» одномоментно изошла материя всей вселенной. Но в такой фантастической гипотезе нет никакой необходимости, потому что из «точки сотворения мира» достаточно было изойти всего лишь законам существования материи, а равно и энергии, но не в количестве необходимом для одномоментного возгорания миллиардов звезд, а в количестве необходимом лишь для формирования элементарных частиц, которые за миллиарды лет и сформировали все, что им полагалось сформировать в соответствии с законами их бытия. Бог ничего не творит, Он просто дает материи законы ее существования.

Ученые утверждают, что четверть материи вселенной невидима и фиксируется только по ее гравитационному воздействию на движение видимых объектов космоса — это так называемая «темная материя». А чему тут удивляться, ведь не все же частицы вошли в состав видимых объектов. Более того, они так до сих пор и формируются, «возмущая» покой вакуума.

О природе физических законов наука не задумывается, потому что логика таких размышлений неизбежно ведет к Создателю, ибо первопричинней физических законов может быть только Бог. Для науки законы материи онтологически самобытны, они как бы существуют сами по себе вечно и неизменно во всей своей великой гармонии и великой полноте. Ученые же, которые задумываются о гармоничности и полноте физических законов, и о самом факте их существования, бывает, что и склоняются к идее так называемого «неперсонифицированного» (по определению А. Эйнштейна) Создателя, который, разумеется, не имеет ничего общего с Богом, представляемым в Церкви.

Не страшно, когда легенды и мифы Церкви не вяжутся с наукой, плохо, когда они не вяжутся с элементарной логикой и здравым смыслом. Просвещение входит в противоречие не с идеей Бога, но лишь с фольклорными представлениями о Его системе ценностей и характере Его воли, которые приписаны Создателю устным народным творчеством. Церковь погрязла в незыблемости иудео-христианского фольклора до такой степени, что уже и культ какого-нибудь Мумбы-Юмбы не сильно отличается от преданий и традиций Церкви.

Законы существования материи как органической, так и неорганической — это продукт долгой экспериментальной работы. Законы бытия не являлись сами по себе, как только Господь восклицал сакраментальное: «Да будет…» Не надо попусту льстить Господу, загоняя богословие в рамки мифологических благоглупостей. История человечества — это всего лишь мгновение в бытии Создателя. Бог, даже чисто хронологически, прежде всего естествоиспытатель, физик-экспериментатор, генный инженер и ученый-материалист (в том смысле, что Ему больше не с чем работать, кроме как с материей). Бог — атеист, у него нет необходимости ни верить в сверхъестественное, ни руководствоваться чем-либо ритуальным и магическим. Он не имеет ничего общего с фольклорным персонажем Ветхого Завета, образ которого представлен суеверными фантазерами в их бытописаниях, притчах и мифах. Бог рационален, логичен, прагматичен и чужд фольклорных представлений о Нем.

Скажете, я представил Создателя как какой-то арифмометр? А как же знаменитое откровение: «Бог есть любовь»? А нет здесь никакого противоречия. Любовь — это точно такой же закон гармонии мира, как и законы взаимодействия элементарных частиц. Просто нравственный закон дан не мертвой материи, а носителям разума и свободной воли, дан не по капризу господнему, а исключительно для гармоничного, согласного и мирного бытия человеков, и более ни для чего. И если нам кажется, что этот закон никогда не восторжествует, то это лишь потому, что мы измеряем эволюцию бытия ежевечерними выпусками новостей, у Бога же несколько иные временные мерки.

О сверхъестественном происхождении Евангелия свидетельствует не только парадигматическая полнота представленного в нем нравственного закона, но и отсутствие в тексте каких-либо обрядово-поведенческих заповедей, которые свидетельствовали бы о магических интересах Бога. Богословская традиция утверждает, что вся обрядовость основана на евангельских заповедях, но это утверждение столь лукаво, что пришлось подробно рассмотреть его демагогичность в главе «Хлеб Божий и хлеб человеческий».

Сын Божий и иудейским-то законом (обрядом) пренебрегал, причем пренебрегал столь бесцеремонно, что в конечном итоге страшно за это поплатился. Поплатился потому, что только в рабском подчинении человека обычаям Церкви залог ее власти и благополучия. С тех пор ничего и не изменилось, тот, кто не следует обрядам и традициям главенствующей религиозной организации, тот может и сегодня за это поплатиться. Спасибо атеизму и антиклерикализму за мое право на свободу во Христе.

Церковь не просто заболтала нравственный закон новозаветного Откровения своим преизобильным фольклором и обрядоверием. Церковь вообще отрицает самостоятельную ценность нравственности, противопоставляя ей понятие духовности, которое подразумевает исповедание суеверий, традиций, обычаев, представлений и ценностей религиозной организации. Так сложилось потому, что признание самостоятельной ценности нравственного (евангельского) закона обесценило бы значение Церкви с ее ритуально-магическими методами спасения.

Быть христианином, праведником или даже святым по евангельским нравственным канонам можно и вне Церкви. И это даже легче, чем в ее лоне, хотя бы потому, что трудно служить одновременно двум господам — заповедям Божьим и заповедям человеческим. Ведь быть «духовным» по понятиям Церкви можно, только прилежно соблюдая ее обряды, традиции и обычаи. Церковь лишь приспосабливает Бога под механизмы своей власти над суеверными человеками. Доволен ли Господь этим обстоятельством — можно легко понять по отношению Спасителя к закону иудейскому и к евангельским законникам.

Человеки в приступах богослужебного рвения порой превосходят чертей в своем изуверстве и бесчеловечности. Уверенность в том, что «с нами Бог», порождает уверенность в праве на насилие. Не додумал Достоевский свою известную мысль до конца, ведь религиозные фанатики искренне полагают, что если Бог есть, то им все позволено. Торжество их обычая тождественно для них торжеству Бога. Такие и Бога с радостью убьют, если Он не соответствует их конфессиональному представлению о благе.

Теория Дарвина ничего не доказывает, как минимум потому, что невозможно доказать неучастие Бога в процессе эволюции. Зато если взглянуть на картинку, представляющую эволюцию видов, то можно легко заметить, что низшие животные откровенно уродливы по сравнению с млекопитающими. И это мы еще насекомых, сопоставимых по своим размерам с млекопитающими, не видели, ну разве что в голливудских ужастиках. А не потому ли в эволюции видов прослеживается еще и эстетическая тенденция, что у Бога поначалу и не было никаких эстетических критериев для живых существ, но только рациональные. Слава Богу, что Он не остановился в своих генетических экспериментах на каких-нибудь брюхоголовых, членистоногих или рептилиях. А рациональность «слепой» эволюции разве создала бы котиков, когда у нее уже был такой удачный вариант выживаемости, как крокодил?

Мощный старик, сидящий на облаке, — это совсем не тот образ, по подобию которого был создан человек, у Создателя нет образа. Напротив, это Господь явился нам в образе того, кого Он создал. Для богословия оскорбительна физиологическая близость человека животным, поэтому для творения человека богословие отводит почетный своей отдельностью акт творения человека из грязи. Гордыня физиологической обособленности от прочих живых организмов столь велика, что даже происхождение человека из грязи предпочтительней. А в физиологии ли суть отличия человека от животного?

P.S. Курс лекций по ядерной физике я прослушал почти полвека тому назад, и вероятно не очень внимательно. Поэтому прошу профессионалов не судить строго мои идеалистические размышления о природе материи.