Ахилла

Из цикла «Записки алтарника».

***

Я уже упоминал нашу «приходскую ведьму» — бабу Клаву. Наш приход вообще трудно себе представить без нее, потому что когда бы ты ни зашел в храм — всегда наткнешься на бабу Клаву. Или она ткнет в тебя — своим едким словом.

Будь у нас народ понежней, столичный какой, то баба Клава многих бы отпугнула от хождения в этот конкретный храм — девушек, который она до слез довела, или женщин, которых зло высмеяла, или других старух, на которых шипела. Но у нас народ простой, крепкий на нервы, так что, как ни странно, все те, кто поплакал, обиделся или пошипел на бабу Клаву в обратную, никуда не делись, а так и продолжили заходить в наш храм и делать свои захожанские дела — ставить свечки за здравий и упокой, заказывать молебны особо удачливым и целительным святым, покупать ладанки, живопомощные пояски и проч. — причем в основном делая это по советам бабы Клавы.

Баба Клава вообще воплощение веры тех советских и постсоветских старушек — «белых платочков». Вера ее сильна, крепка и незыблема. Вопрос только — вера во что. Конечно, она свято верит в святую Троицу — Спаса (не знаю только — в первый Спас, второй или третий), Казанскую Богоматерь и святителя Николая Зимнего (у нас эта икона в храме одна из самых старинных и почитаемых). С радостью баба Клава добавила бы в троицу святую Матрону и Пантелеймона Целителя, но даже она понимает, что пятеро в троицу никак не вмещаются, поэтому, скрепя сердце, последним двум отводятся почетные четвертое и пятое место в пантеоне.

Верит баба Клава в жития святых, сглаз, порчу, приворот и их производное — колдунов, а также во Второе Пришествие, Апокалипсис, число Зверя, похороненного заживо Иоанна Богослова, в земельку с могилки популярного на нынешний день старца (но сильнее земелька — из Канавки Дивеевской, которую сатана не перепрыгнет), в постоянное ношение на теле пояска «Живый в помощи» (у нее он, кстати, еще советский — ветхий, рукописный, чернилами выцветшими по шелковому самодельному пояску) и в молебны с акафистами. Насчет последнего баба Клава виртуоз — каждому зашедшему она советует не только поставить свечки на каждый подсвечник за каждого родственника, живого и усопшего, но и заказать минимум три акафиста на молебне, потому что «это сильная молитва, Бог любит, когда мы поем „радуйся“ — так в Писании сказано — всегда радуйтесь, непрестанно молитесь», — богословствует перед захожанами баба Клава, когда находится в благодушном настроении. (Именно стараниями бабы Клавы доход приходской казны стабильно высок — на свечках и требах, поэтому и прочие выходки ее терпятся настоятелем, прибыли ради.)

Также верит она и в то, что всяк входящий в храм женский пол должен иметь главу покрыту — неважно чем, но обязательно. Чуть кто шагнет через порог без покрышки — баба Клава тут как тут: зубами клац, глазами зырк, ножкой топ — и как она так успевает стремительно перемещаться от подсвечников к выходу за полсекунды в свои восемьдесят два — ума не приложу…

«Куда лезешь, босоголовая?!» — клацнет вставной челюстью на входящую грешницу приходская блюстительница нравов. Или: «Голову-то покрой, бесстыжая! Чай не в кабак пришла, не танцульки тут, а храм Божий!» Или: «Деточка, а ну пойди сюда… Ты не попутала, милая, куда пришла? С крашеными космами да к Богу в святое святых? Пойди в лавочку и прикройся, ангелов не гневи, а то будут у тебя женские болезни, детей потом не родишь!»

Женский пол, конечно, пугается, и смиренно идет выполнять указания бабы Клавы. Некоторые срочно носовым платком прикрываются, бывали случаи, когда и целлофановым пакетом — так и к иконам прикладывались, и свечки ставили. Тут уже баба Клава довольна — все по благочестию, все по-божьему.

С юбками та же история — но тут у нас в храме все заготовлено: пошиты специальные мешковатые юбки, которые запахиваются, как халат, и завязываются веревочками. Так что если женщина зайдет, например, в пальто и в штанах, то на нее сразу напялят эту юбку — поверх пальто… Ангелы хоть и смеются, но, видимо, остаются довольны — никого еще молнией божьего гнева не убило в храме.

Сама по себе баба Клава бесстрашный человек — страшно сказать, она не боится не только отца Евстахия, не только самого отца настоятеля, но и… саму матушку Тамару! А для тех, кто понимает, это вершина бесбашенности. Раз, на Пасху, сцепилась баба Клава с матушкой Тамарой по поводу освященных куличей, пасок и яиц — вернее, по поводу их распределения после праздника среди клира и причта. Матушка Тамара, как истинная рачительница прихода, всегда накладывает хозяйственную лапу на самую лучшую, львиную долю приноса — в пользу настоятельской четы. Впрочем, так везде, наверняка, с этим никто не спорит.

Но тут поспорила, чуть не до драки, баба Клава.

— У батюшки Александра (нашего второго священника) все детки болеют (у него их четверо, напомню, мал мала меньше)! Надо им самого вкусненького отобрать да послать! Я сама выберу, а то после тебя, Тамарка, ни черта не останется, кроме крошек и тухлых яиц! — заявила она горячо, и воинственно выпятила свой скрюченный нос, а высохшие руки уперла в тощие бока. Мощная и важная, как генерал, матушка Тамара попятилась было, но опомнилась и заорала:

— Ты мне тут, бабКлав, не того — не борзи! Твое дело за подсвечниками следить, а не за раздачей кануна! — и еще попятилась. Но баба Клава подскочила к ней и зашипела:

— Бог тебя, Тамарка, накажет, я вот матушке Матроне помолюсь — она хоть и слепая, да видит тебя насквозь! Хоромы себе нажили, богатств полны погреба, рожи отъели да еще мало вам?! Мы-то в детстве с голоду пухли в войну и после, лебеду жрали, но в Бога верили, а вы сейчас на всем готовеньком да Бога гневите! Хочешь, чтоб и сейчас детки плакали, пока ты пухнешь, заноза?! Вот приедет владыка Нифонт к нам скоро, я ему-т пожалуюсь — прямо перед службой упаду в ноги и так и скажу: владыка дорогой, мать-т Тамарка — стерва, детей обожрала, смилуйся над сирыми!

Матушка Тамара так и побелела от страха. Нет, проклятий и молитв она не боялась, но то, что баба Клава выполнит свою угрозу и перехватит митрополита прям перед литургией — это более чем вероятно, а последствия — туманны и, возможно, необратимы. И матушка Тамара отступила, и даже потом не стала мстить бабе Клаве, потому что сообразила, что наступать змее на хвост — себе дороже, лучше избегать. И сама баба Клава после того случая больше не сцеплялась с матушкой — да и где им особо пересекаться: первая вечно в настоятельских покоях да на складе, а старушка — в храме, подсвечники надраивает до солнечного блеска.

А еще я недавно узнал, совершенно случайно, что наш дурачок Емеля (который на самом деле Сергей) кормится у бабы Клавы дома. Он живет с отчимом, который забирает его пенсию и пропивает, а Емеля даже не знает, что у него какая-то пенсия есть, живет как птица божья — кто даст что покушать, то и съест. Так вот выяснилось, что уже давно он ходит каждый день к бабе Клаве — она его кормит и утром, и вечером, купает его раз в неделю, а когда у Емели отчим пьяный буянит, то Емеля у бабы Клавы ночует.

И уже много лет баба Клава ухаживает за своей младшей сестрой, парализованной. У той муж есть, но тоже старенький, сам еле ходит. Так баба Клава ходит к ним часто, помогает по хозяйству, сестру обиходить, сготовить, из магазина принести чего.

А наш сторож дед Матвей взаймы каждый месяц берет у бабы Клавы, потому что свою пенсию и крохотную зарплату сторожа быстро пропивает. Отдает ли он ей — Бог весть, но сама она никогда у Матвея не требует возврата.

Муж же у бабы Клавы погиб в какой-то аварии на заводе, когда они были еще молоды. Детей у них не родилось к тому времени, и с тех пор, последние лет 60, баба Клава вдовствует. И каждый год убирает могилку мужа, сама красит крест и оградку. А на Радоницу всегда зовет отца Александра послужить там отдельную панихидку. Муж, говорит, хоть и атеист был, но крещеный, добрый был хлопец, с Богом они как-нибудь разберутся, а мы тут помолимся, как умеем, все польза. И отец Александр никогда не отказывает. А баба Клава всегда плачет во время панихиды. Я сам видел.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: