Как верить после Победы?
30 мая 2017 Сергей Зубарев
День Победы я праздновал уже 34 раза – ровно столько, сколько мне лет. Переоценить его значение мне кажется невозможным: с самого детства в память врезались мелодии военных оркестров и слёзы ветеранов – тогда они ещё жили среди нас. И вот когда мы, простые школьники, дежурили в местном ДК, и худенькие, седые дедушки в медалях и орденах проходили мимо – слёзы были и на наших глазах тоже. Даже самые разбитные и непослушные – и те, пытаясь скрыть чувства, отворачивались и подозрительно долго, вытирали носы и якобы сморкались. А потом красными глазами взирали на происходящее на Параде.
Но оказалось, что по-настоящему сильно, по-настоящему глубоко я пережил День Победы только теперь: когда в старой Книге Памяти нашёл имя своего прадеда. О нём значилось там совсем не много: будучи 39 лет ушёл на фронт, пережил там лето да осень 41-го – а в декабре пропал без вести. Этой информации было вполне достаточно, чтобы обжечься, отпрыгнуть как от не смертельного, но сильного удара током. Я живо представлял, как своей большой, натруженной ладонью открывал он деревенскую калитку и уходил в колючей шинели в такие же, как она — колючие и неизвестные холода. Как оставлял четверых детей в голодной деревне на одну лишь жену – и как остался лежать в этих холодах. Навечно. Как голодали потом его дети – Васенька, Сашенька, Коленька да Катенька и как до самой смерти – до 90 с лишним лет — овдовевшая его супруга Наталья Кузьминична доставала Книгу Памяти, да плакала над ней, отвернувшись от домашних. Будто стесняясь ненужных теперь никому старушечьих своих слёз.
С этого самого года я понял, что больше не могу воспринимать Победу в той страшной войне экзальтированно: радостно, весело, патриотично. Я понял, что никогда больше не получу положительных эмоций от слишком оптимистичных да пафосных речей, произносимых людьми с кумачовой трибуны. И никогда не стану слушать на площади радостные попсовые песни, весело поедая свиной шашлык с пивом. Нет. Все семьёй хоть в снег, хоть в град – теперь долго идём мы в составе «Бессмертного полка», возлагаем цветы к памятнику Неизвестного Солдата, объясняем детям, что сегодня не время прыгать на надутых в парке батутах, и возвращаемся домой. Там я наливаю гостям по 100 грамм горькой русской водки – и все поминают дедов. А вечером мы садимся смотреть какой-нибудь честный, желательно документальный, фильм про войну. Потому что осознать Победу по-настоящему – значит осознать её цену… Пропустить через своё сердце всю жизнь собственного прадеда, а вместе с ним – жизнь и смерть десятков миллионов замерзших, покалеченных, сломленных, замученных и уже почивших, ни в чём не виноватых людей.
Странная, страшная, но похожая на правду фраза гласит, что смерть одного – это трагедия, а смерть сотен тысяч – это статистика. День Победы для меня – это еще и вызывающий, резкий и, пожалуй, самый не приятный в жизни вопрос к Богу: «Слушай, Отец, а для Тебя – это что? Статистика или такой же ужас как для них – уже умерших, и для нас – пока что живых? Когда Ты замыслил мир — Ты, обладая своим непостижимым Всеведением, уже знал, что случится эта страшная война?! Что в газовых камерах будут умирать дети?.. Ты смотрел, как они умирают?! Тебе было больно и грустно? Когда родился Гитлер – почему Ты не отправил его хотя бы в психушку, что ли… Ты мог бы спасти от неописуемых мучений миллионы людей. Ну что Тебе стоило? Ты ведь вмешивался в дела племени евреев: когда они отступали от «истинной веры»… Когда шли «не туда». Ты напускал жаб на египтян, когда они не слушали Твоих увещеваний – блин, я поверить не могу, Ты возился с этими жабами… В конце концов, Ты через Сына своего исцелял расслабленного и непонятно зачем воскрешал умершего Лазаря, а еще претворял воду в вино на чьей-то там свадьбе… Так неужели Ты не мог ничего поделать хотя бы с Гитлером?.. Или, может быть, смерть и мучения сотен миллионов – это часть Твоего глобального замысла, который нам не дано пока что понять? Или, быть может, Всеведение, Всемогущество и Всеблагость – это выдуманные качества, которые люди приписали Тебе, чтобы им самим легче и спокойнее жилось?» Сюда можно приписать еще сколько угодно вопросов. Только толку-то…
На «Ахиллу» часто пишут люди, которые потеряли христианскую веру в результате воздействия на их психику сугубо внешних факторов: тех или иных поступков священников, начальников и управленцев, постоянных сбоев и прорех системы и так далее. Когда я служил в алтаре – я радовался, мечтал окончить духовное училище, остаться в церкви навсегда – и так жить. Мне везло: ни батюшки, ни система – ничто меня «не парило» так сильно, как многих авторов «Ахиллы». «Парили» же меня именно внутренние вопросы веры, которые я пробовал задавать Богу, пока с ужасом не осознал – спрашивать-то особо и некого… Если Бог и есть – то Он, очевидно, совершенно иной, чем Тот, Кого порой неумело, а порой весьма изящно рисует религиозно-авраамическая кисть.
Я курил сигареты одну за другой (тогда я еще курил), брёл неизвестно зачем и неизвестно куда по мокрой, неуютной набережной и пытался осознать жуткую правду жизни: на самом деле, что ли, теперь некого спрашивать?.. Потом, пытаясь отвлечься, я кидал в воду камни – и они пропадали в холодной речной пучине навсегда.
Действительно, все самые страшные мировые события, такие как Вторая Мировая война – это реально существующий антагонизм всех библейских историй и реалий жизни. Там, в этих сказочных историях, Бог вмешивался в дела людей, почитай, что по любому поводу, тогда, когда они касались гораздо менее глобальных вопросов. Например, религии язычников для Бога были отвратительны, Он их просто терпеть не мог: «…итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя» (Чис. 31:17-18) — и это постоянная история всего Писания, когда Бог активно участвует в жизни людей. До всего-то Ему есть дело.
Если оставить в покое шокирующие истории Ветхого Завета, обратившись к Завету Новому, то мы увидим, что Бога, воплотившегося во Христе (согласно представлениям христиан), тоже интересовали и беспокоили — на этот раз хорошие и добрые – но совершенно незначительные для мира дела. Такие как исцеление отдельных индивидуумов, превращение воды в вино, умножение хлеба для желающих слушать Его учение. Но когда гитлеровские войска, неся на пряжках ремней надпись «С нами Бог», убивали тысячи детей – только за то, что они принадлежат к другой национальности – Бог молчал… Таким образом, противоречие написанного в Книге и реально существующего в нашем мире становится очевидным. И увидеть это может каждый человек.
Вопрос существования зла в мире и соотношения его с такими качествами Бога как Всеведение, Всемогущество и Всеблагость можно трусливо замалчивать, можно замыливать при помощи умелого словоблудия, а можно честно ответить: не знаю, но все равно верю в три вышеперечисленных качества Бога – и так, пребывая в когнитивном диссонансе, жить дальше. В общем, поступать с этим противоречием можно по-разному. Но нельзя просто так взять и сбросить его со счетов.
Я чувствую, как войска горячо верующих людей уже готовы ринуться в бой: и попытаться объяснить зло в мире «свободой воли человека» и умалением Бога в связи с этой свободой. Но эта попытка – тщетная. Объяснить зло и страдание свободой воли не получается по четырем причинам.
Во-первых, животный мир, вроде бы, не имеет свободы воли, но при этом страдает физически и даже, кажется, нравственно (собаки, отказывающиеся от еды после смерти хозяина). Природа вообще устроена таким образом, что любое живое существо вынуждено либо убивать и съедать другое живое существо, либо вынуждено само быть съеденным. И это неисправимо ни самими животными, ни «царём природы» — человеком… Так же свобода воли не отмечена у грудных детей, которые, тем не менее, страдают с самого момента своего рождения. То есть страдание живых существ происходит в любом случае – не зависимо от наличия или отсутствия некой свободы воли.
Во-вторых, ураганы, смерчи и эпидемии не являются прямым следствием свободы воли. Нет, конечно, можно приписать к их причинам гнев Бога на распоясавшихся людей. Однако, опять же, это будет та самая «привязка за уши», когда используется антинаучный подход: не от фактов – к выводам и аксиомам, а наоборот, от заготовленной заранее аксиомы – к притянутым выводам.
В-третьих, и это очень важно – сегодня научная дискуссия в принципе не затрагивает такого понятия как «абсолютная свобода воли». Дискуссионный катер болтается между двумя невзрачными скалами: одна называется «Относительная свобода воли человека», а другая — «Свобода воли, которой нет». Можно так же сказать, что спор идёт между абсолютным детерминизмом человека и детерминизмом относительным (когда предполагается, что неизученное до конца сознание теоритически все-таки способно генерировать мысли и решения как бы беспричинно). В любом случае, об абсолютной свободе воли речи не идёт – все мы лавируем в потоке видимых и невидимых причин и условий, и, так или иначе, зависим от них.
А раз нет абсолютной свободы воли (или хотя бы теории, которая склонялась бы более к её наличию, нежели отсутствию), то разве можно списывать «изменение мира после грехопадения» на то, что некий условный прародитель согрешил, и мы теперь это расхлёбываем?! Это же просто абсурдно: согрешил, получается, весьма детерминированный субъект – то есть его вина в согрешении вполне частична. А мир страдает по полной…
Последние же изыскания нейробиологов, касаемые работы мозга (мозг принимает решение за доли секунды до того, как мы его осознаём), ставит еще один минус в карму поборников теории «свободы воли».
И, наконец, в-четвёртых, такое качество как всеведение Творца логически не может сосуществовать с таким качеством Творения как свобода.
Рассмотрим краткий и примитивный пример, который я однажды обрисовал одному протоиерею, но тот так и не смог ничего на это возразить. Итак, если Бог знал, что условный Иван Иванович станет протоиереем, то Иван Иванович не мог им не стать – так как Бог всеведущ, Всемогущ и именно Он создал Иван Ивановича, а значит, к тому же ответственен за «выбор» своего творения. Если же Бог не знал, кем именно станет Иван Иванович – то нужно это признать, и лишить Бога такого качества как всеведение.
Апологеты веры всегда восстают против четвёртой позиции, говоря, что, мол, Бог-то знал, а вот Иван Иваныч – не знал. Следовательно, все-таки, несмотря на всеведение Бога, это был выбор Иван Ивановича. Но в таком случае мы снова видим не свободу субъекта, а именно иллюзию свободы (когда все уже предопределено, но просто ты пока об этом не знаешь).
Таким образом, размышления о страдании в День Победы приводят к мысли о том, что либо качества, приписываемые Богу, это выдумка (раз эти качества не проявляются в мире и, мало того, мы наблюдаем совершенно обратное написанному), и Бог совершенно иной, нежели Тот, которого нарисовали нам деятели Вселенских Соборов. Либо понятие «Бог» может существовать только как обозначение великой, принципиально непознаваемой и абстрактной силы («Мои мысли – не ваши мысли» — кстати, полностью подписываюсь в данном случае), описывать которую не имеет никакого смысла, так как все представления о ней абсурдно ограниченны.
Так или иначе, но существующая авраамическая религиозная парадигма порождает, на мой взгляд, три способа поведения.
1) Способ с условным названием «страусиная голова» — когда человеку достаточно того, что есть Кому молиться и получать помощь. При этом он совершенно не разбирается в хитросплетениях собственной религии и прячет голову в песок (однако, такое поведение способно порождать агрессию, так как на любые вопросы «из зала» ответить будет просто нечего, и в ход пойдут обиды и/или кулаки или оружие).
2) Способ с условным названием «прекрасное неведение» — когда человек изначально готов признать, что он верит в утверждения Библии и Вселенских Соборов, даже если не понимает некоторых моментов и сложившихся противоречий. При этом такой человек чувствует себя прекрасно, так как изначально освободил себя от тяжёлого умственного труда. При этом в жизни он может быть хоть профессором – первооткрывателем. Но область религии, наполненная противоречиями, при этом будет той областью, куда он – ни ногой.
3) Третий способ поведения можно условно назвать «перманентный психоз» — когда уверовавший когда-то человек, жизни без веры и религии не представляющий, осознаёт все противоречия, ставит перед собой вопросы, страстно пытается найти на них ответы, не удовлетворяется словоблудием и попыткой подогнать ответ под заготовленное Вселенским собором решение – и при этом, не находя ничего путного в качестве ответа, все-таки остаётся внутри религии. Такой способ поведения способен вызвать, как минимум, тот самый психоз и даже физические недомогания.
Я не знаю, как я могу снова поверить после Победы. Ни одно из хрупких и витиеватых христианских объяснений зла больше не может улечься во мне. Если воспринимать наш мир как пока еще далекий от мало-мальски окончательного объяснения феномен, если воспринимать человечество как особенную часть природы, то все страдания и так называемые несправедливости вполне могут «улечься» в моём уме. Так как мир бездушен и холоден, силен и беспристрастен. Даже гниющее тело он в конце концов превращает в траву и цветы, которую потом съедает животное, которое потом съедает другое животное, которого потом убивает на охоте человек, и этот человек вскоре снова будет травой – таков закон природы. В этом есть лишь чистота беспристрастного мироздания – и нет ни капли любви или справедливости. В такой картине вполне может уложиться страдание невинных, даже самое страшное. Потому что страшно оно лишь для нас, воспринимающих. Для мира же слова «страдание» просто не существует.
Но если у этого холодного мира есть Всемогущий, Всеведущий и Всеблагой Творец, то где Он был, когда гремела, неся трупный запах, та жуткая война? Когда мой прадед, корчась от холода и незаживающей раны, умирал в заиндевевшем окопе… Где Он был, когда его творения заводили в газовую камеру других Его творений – пятилетних и трехлетних, не успевших понять и увидеть вообще нечего?.. Где та самая осознанность, которую авраамические отцы так легко приписывают человеку? Или это всё было не важно? А куда важнее было напустить мух и жаб на египтян, похвалить Илию, убивающего жрецов, да умножить хлеба после вечерней лекции?..
Сегодня я преклоняюсь перед бездушным и холодным миром, перед его необъяснимой жестокостью и в то же время – перед его светом и красотой! Преклоняюсь перед миром, которому совершенно безразлично на самом деле, что я делаю и о чём сейчас переживаю. И я с радостью кланяюсь распятому человеку, которого звали Иисус Христос. Если он был просто человеком – это делает ему в тысячу раз больше чести, чем если бы он был Богом. И это освобождает его от ответственности за состояние мира. И мне не нужно больше задавать ему вопрос: «Послушай, что это всё для Тебя на самом деле – личная трагедия и боль или просто статистика в рамках неведомого нам Твоего глобального плана?..»
Читайте также:
