Ненавидеть ли себя православным?
31 августа 2017 Дмитрий Вайсбурд
Статья «Ненавидящие себя православные» заставила меня задуматься. Могу ли я отнести себя к этому контингенту? Разумеется, меня не меньше других возмущает то, что позволяют себе от имени церкви (а значит и от моего) говорить и делать отцы Дмитрий Смирнов и Всеволод Чаплин, а в последние несколько лет и патриарх Кирилл. Я также не могу признать своими единоверцами ни сталинистов, ни царебожников, ни прочих сектантов, независимо от отношения к ним священноначалия РПЦ.
Однако вывод «стыдно быть православным» мне представляется полным неразумием. Думаю, он является следствием ошибки в области экклезиологии — в понимании, что есть церковь. По всей видимости, стыдящиеся своего членства в церкви представляют себе церковь как некую организацию: во главе всей организации — патриарх, во главе каждой епархии — епископ, во главе прихода — настоятель… Такая модель церкви, вернее, такое представление о ней, существует в России как минимум с XV века. Так церковь видится извне. Но когда так ее представляют себе люди церковные, это очень печально. Это заставляет если не сомневаться в их церковности, то как минимум считать ее весьма редуцированной.
На самом деле церковь есть сообщество верующих. Если говорить о православной церкви — православных верующих. А если о русской православной церкви — православных верующих России. Это сообщество естественным образом является частью вселенской (кафолической или, как сказано в Символе Веры, соборной) церкви, главой которой может быть только Христос.
Каково же место в ней клириков? Слово κλήρος по-гречески означает обломок, черепок. С помощью таких черепков в античной Греции, да и в Византии, производились выборы, голосование. Ведь церковь изначально состояла исключительно из общин, приходы стали появляться лишь в III веке. И каждая община естественным образом выбирала себе старшего — пресвитера. А также его помощника — диакона, что значит служитель. И только когда христиан стало слишком много, и не все из них были действительно христианами (некоторым сообществам церковь отказывала в праве называться ее частью), возникла потребность в более сложной организации. Тогда стали выбирать старшего из пресвитеров области, называя таковых епископами. Но даже в эпоху вселенских соборов, когда для решения сложных общецерковных проблем стали собирать со всего мира представителей поместных церквей (в основном это были епископы), ни одно решение ни одного собора не становилось каноном (правилом) без рецепции его всей полнотой церкви, состоявшей процентов на 90 из мирян. История знает соборы, не отличавшиеся по составу от вселенских, но считающиеся «разбойничьими» только потому, что церковь их решения отвергла. Кстати и слово «мирянин» (по-гречески «λάϊκος») не от слова «мир» (сей), а от слова «народ» (т. е. член народа Божьего).
Предвижу возражения, что это все дела давно минувших дней, а теперь не так. Но, дорогие мои, если мы говорим, что теперь все не так и ставим на этом точку, то придется признать, что никакая мы не церковь Христова, а лишь члены организации, возглавляемой Гундяевым. Состоять в такой организации действительно неприлично. Причины перечислять не буду — они хорошо известны и уже названы в статье, на которую я в начале сослался. Долг каждого порядочного человека, когда в организации, где он состоит, начинаются подобные безобразия — из нее выйти и заняться созданием новой, свободной от них.
А вот церковь создать нельзя. Создать церковь может только Господь. А когда это пытаются делать люди — получается раскол. Поэтому никто и ничто не заставит меня покинуть РПЦ, пока в ней остаются хотя бы двое или трое тех, кого я не могу не признать настоящими христианами. Когда церковь больна, ее надо не покидать, а лечить. И делать это должны мы — церковный народ, а не перекладывать эту нашу обязанность на клириков или кого бы то ни было еще.
Что же делать? Прежде всего изменить свое отношение к церкви как к «комбинату духовных услуг», месту, где можно что-то получить или удовлетворить какие-то свои потребности. Если мы не поймем, что это наша (церковного народа), а не их (членов гундяевской организации) церковь, то грош нам цена как христианам. Но понять мало, нужно действовать. И тут наши возможности на самом деле гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.
Ничто не мешает нам создавать общины. Вопреки расхожему мнению, они существовали в православной церкви всегда, хотя их всегда было немного. Разумеется, не следует начинать с исповеди перед всей общиной, как это делали древние христиане. Для этого нужно съесть вместе пуд соли. Иначе это может привести к тяжким искушениям и даже к распаду общины. Но регулярно собираться, читать Священное Писание и делиться тем, что оно нам открывает, нам ничто не мешает — это вполне обычное в церковной практике дело, для которого ни священник, ни какое-либо благословение совершенно не нужны. Это наше право как членов народа Божьего.
Ничто не мешает нам совершать все синаксарные богослужения мирянским чином. Канон требует присутствия священника только при совершении таинств. А вечерню, утреню, часы, молебны и пр. мы можем совершать где угодно, никого об этом не спрашивая. Это тоже наше право. Миряне этого не делают просто потому, что не знают о такой возможности или не умеют ею пользоваться. А ведь это прямое манкирование своим священническим призванием! «Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий», — говорит апостол Петр, обращаясь ко всем христианам, а не только к клирикам (1 Петра 2:8-10).
С таинствами сложнее. Для их совершения общинам, не имеющим среди своих членов рукоположенного священника (а имеющая может в любой момент его лишиться, ибо священник в РПЦ — человек подневольный), приходится ходить на приходы. Но пора задуматься и об этой проблеме, ибо признать это нормой тоже как-то не выходит. Во-первых, во всей православной догматике о церковной иерархии нет ни малейшего упоминания. Т.е. вся эта структура создана исключительно людьми для удобства управления церковью. Все запреты на совершение таинств без участия клириков относятся к области каноники. А канон, как известно, означает правило. Т.е. в принципе допускает исключения. Одно из таких исключений даже внесено в «Кормчую» (правила Никифора, патриарха Константинопольского). Речь идет о таинстве крещения.
Православная Церковь признает, что каждый верный не только может, но и должен в случае отсутствия священника совершить таинство крещения над тем, кто находится в смертельной опасности. Прочих оговорок о возможности мирян в исключительных случаях совершать таинства ни в каких канонических сборниках не содержится. Но причина этого «молчания» вполне объяснима. Ни в эпоху, когда эти сборники составлялись, ни когда-либо раньше церковь не сталкивалась с ситуацией, когда мирянам может срочно потребоваться совершение таинства (за исключением описанной ситуации), а священника взять негде. Теперь же у нас такая ситуация есть.
Дело в том, что практически весь советский период (начиная с патриарха Сергия) в РПЦ невозможно было рукоположить даже диакона без прямой санкции Совета по делам религий, являвшегося фактически подразделением КГБ. И если бы эта система чекистского контроля за кадровой политикой РПЦ не давала иногда сбои, у нас бы сейчас не было ни одного священника, от которого не грех принять причастие. А когда церковь (в начале 90-х) получила наконец свободу от этого контроля, оказалось, что никакой контроль уже и не нужен — иерархия и так почти полностью состояла из ставленников не церковного народа, а враждебной церкви организации. Впрочем, это было лишь радикальным обострением проблемы разрыва между русской церковью и ее иерархией. Возникла она гораздо раньше.
Первая попытка ее решения относится к XVII веку и вызвана была реформами патриарха Никона. С тех пор подобных попыток было множество, но все они приводили либо к расколам, либо вообще ни к чему. Причина этих неудач мне видится в том, что все эти попытки осуществлялись в двух направлениях: либо совсем отказаться от таинств (например, беспоповцы), либо завести себе альтернативную иерархию где-то на стороне. Т.е. уговорить двух епископов рукоположить (специально для этого проекта) третьего и четвертого, а те уже нарукополагают всех, кого надо. Раскольнический характер таких действий очевиден. А что миряне в исключительных случаях могут совершать таинства без иерархии, так вопрос никто никогда не ставил. А зря. Поскольку, думается, именно с такой ситуацией (когда это оправдано) мы имеем дело сегодня в РПЦ.
Технически это осуществить несложно. Собраться в любом помещении, взять служебник и служить литургию Иоанна Златоуста. Во главе с учиненным братом, который будет не поставляться на служение, а всякий раз выбираться собравшимися. А вот как сделать так, чтобы такое служение было церковным и не воспринималось церковью (не иерархией, ее мнение в данном случае не важно) как раскол, об этом надо думать. И обсуждать. К чему я всех заинтересованных лиц и призываю.
Читайте также:
