Ахилла

Из кандидатской диссертации Васильевой А.В. «Социокультурный облик православного духовенства в Западной Сибири в конце XIX — начале XX вв.», Омск, 2015, фрагменты.

***

…Однако на практике брачно-сексуальные отношения несколько отличаются от предписанных идеалов: в действительности священник (особенно сибирский) сталкивался в них сразу с несколькими проблемами, входившими в противоречие с апостольскими заповедями. Среди таких на первом месте находился низкий доход служителя, не позволяющий ему надлежащим образом содержать семью, давать достаточное образование детям. В этих условиях основное трудовое бремя ложилось на супругу — «матушку», «дьяконицу», «псаломщицу» — которая своими силами должна была содержать хозяйство (хорошо, если доход священника позволяет нанять прислугу, однако для семейства псаломщика с его средним доходом в 200–300 рублей в год такая возможность была призрачна), осуществлять уход за детьми и решать прочие хозяйственные задачи при почти постоянном отсутствии супруга. Детность священнических семей, как уже указывалось ранее, была высока (хотя несколько ниже, чем в крестьянских семьях), что объяснялось церковными канонами и общим представлением о детях как даре божием, сохраняющемся в духовном сословии. А так как взаимное или одностороннее уклонение супругов от интимной близости признавалось уважительным только в случае болезней и на срок постов, то средняя разница в возрасте между детьми в священнических семьях — один-два года, и в семье постоянно присутствовал ребенок самого раннего детского возраста. Средний возраст вступления в брак среди духовных лиц был выше обычного возраста вступления в брак среди крестьян.

Согласно законодательству, вступление в брак разрешалось по достижении невестой 16-летнего, а женихом — 18-летнего возраста, однако в исключительных случаях брак разрешался личным дозволением епархиального архиерея, если брачующимся до возраста совершеннолетия осталось не более полугода, причем крестьяне всеми силами стремились еще снизить этот возраст, поэтому значительная часть разбирательств относительно неблаговидных поступков священников заключается в «незаконных повенчаниях» — повенчаниях несовершеннолетних.

(..) Суровость климата, частые роды и трудности ведения хозяйства способствовали высокой смертности среди жен духовных лиц. Священнослужитель оставался один с несколькими детьми на руках, не имея физической возможности осуществлять за ними присмотр. В такой ситуации в качестве выхода рассматривалась возможность нанять прислугу, которая взяла бы эти обязанности на себя.

Прислуга считалась плохой альтернативой: посторонняя женщина, очень немолодая (вдова) или, наоборот, слишком молодая (незамужняя девица), не могла в полном объеме заведовать и хозяйством, и воспитанием детей: «Дочь казака станицы Арык-Балыкской девица Анфиса Тимофеева Кубрина находилась у меня дома с мая месяца 1913 года по 1916 г. … На нее были возложены обязанности — иметь присмотр за хозяйством и за прислугой, закупать продукты и наблюдать за исправностью стола… В течение последнего года она нашла знакомых и стала искать удовольствий и общества. Хозяйство осталось заброшенным», — говорил вдовый священник А. Преображенский, воспитывавший после смерти жены единственную дочь. Для священника все завершилось не лучшим образом: он вынужден был прогнать девушку, прибегнув даже к помощи мирового судьи, а та из мести подала на священника донос о незаконном сожительстве и неблагоповедении. Вполне естественно, что принятие в дом служанки епархиальное начальство осуждало: «Первого вселенского собора 3 правило воспрещает вдовым священнослужителям держать у себя в домах женщин, против чужих подозрений… Между тем священник Алексей Преображенский, вдовец 30 с лишним лет, пригласил к себе молодую девицу в дом в качестве хозяйки, и она живет у него около трех лет», — комментировал рассматривающий дело духовный следователь, всецело осуждая священника.

Другим выходом было бы вторичное вступление в брак, но второбрачие для священников возбранялось и лишало служителя льгот — для сибирского служителя, вслед за его симбирским собратом, немалую важность представляли возможность дать детям образование в духовном учебном заведении за казенный счет и пенсия: «Мы требуем второго брака для вдовцов-священников… И если церковные каноны окажутся к таким лицам неумолимо суровыми, то… таким выходом могло бы быть допущение, по снятии сана, в высшие светские и духовные учебные заведения, с принятием детей их в духовно-учебные заведения на казенный счет, предоставление… при поступлении на гражданскую службу… всех гражданских прав… с зачислением времени священства в счет на пенсию» — перепечатана в «Омских епархиальных ведомостях» статья из «Симбирских епархиальных ведомостей».

Однако проблема на самом деле располагалась глубже, не в плоскости утраты конкретных привилегий — принадлежность к духовному сословию сама рассматривалась как уникальная ценность, поэтому возможность ее потерять толкала служителей на отказ от вторичного брака, что, конечно, не умаляло «порывов плоти», которые находили выход иной раз в уродливых явлениях.

Неоднократно в жалобах на духовенство, словно клише, встречалось обвинение: «упрекают единоверцы и раскольники, говоря, что духовенство православное держит у себя на дому наложниц». Исполняющий должность псаломщика Егоров (село-Юдинская церковь) в течение 14 лет проживал с «гражданской женой», имел от нее двоих детей, оставив при этом больную («три года лежала на одре») законную супругу в Казанской губернии. Свой поступок он объяснял так: «по неспособности к семейной жизни своей жены, так как я молодой человек, вынужден был сойтись с одной крестьянской девицей». Избранный псаломщиком в село Кондратьевское Бухтарминской волости Петр Гановичев жил с гражданской женой, привезенной «им с действительной военной службы». Гановичев, кроме прочего, «имея законную, церковную, держал лавочку, разорился, держать наложницу стало не на что, и он ее бросил. Он постарался ее обобрать дочиста. Уговорил ее поехать в соседнюю станицу, где и заночевали, в это время родственники Гановичева, быв им подговорены, обобрали ее дочиста». Притом местные крестьяне знали о происходящем, но сочувствовали законной жене и говорили: «Так той шлюхе и надо, чтобы другие такого не делали».

В одном из дел о неблаговидных поступках выясняется, что как минимум двое членов пятичленного причта церкви состояли в незаконном сожительстве с прислугой, в том числе один имел внебрачного ребенка. Диакон села Благодатского Благодатской волости, Барнаульского уезда, Г. Ефимов долго склонял свою прислугу-солдатку к интимным отношениям, а не добившись успеха, применил насилие. Солдатка написала жалобу: «на второй день снова стал сговаривать меня, что если я с ним соглашусь, то он так устроит, что ребенка не будет, а если будет ребенок, то будет платить мне на его ежемесячно по двадцать (20) руб., но я опять отказалась, тогда он на следующую ночь во время сна подошел ко мне, взял меня в охапок и утащил в другую комнату, навалился на меня и силой сделал со мной совокупление, после чего я от него забеременела и дальнейшее время жила с ним и прожила до 1 ноября 1916 года, до своего срока, затем ушла».

(..) Это, конечно же, крайности, и не слишком частые, однако именно из таких крайностей складывалось общее представление о духовенстве, которое затем ретранслировалось паствой — обвинения в склонении к сожительству вообще очень часты и даже используются женщинами в качестве мести конкретному священнику, как в упомянутом выше случае с Кубриной.

Однако же в основной массе служители Западной Сибири соблюдали брачно-семейные нормы, а в их собственных описаниях семейной жизни заметно то же «тяготение к семейной идиллии», о котором на примере тверского духовенства пишет Т. Г. Леонтьева. Несмотря на то, что вся совокупность брачных отношений пряталась за скупым «женат» и перечнем детей в послужном списке духовного лица, изредка попадаются косвенные, скупые упоминания о поседевших с горя служителях-вдовцах, некоторые оставили проникнутые нежными чувствами описания семьи и детства: «Сколько светлых воспоминаний соединяет нас с днями детства?.. В это время закладывались в нас семена веры, стремления ко всему доброму, возвышенному».

Рисунок Вячеслава Полухина

Читайте также:

• От 150 до 5700 руб. в год: зарплаты сибирских священников на стыке XIX-XX вв.
• Архиереи не задерживались на кафедрах дольше 3-4 лет

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: