Ахилла

Хочу поразмышлять на тему, затронутую Натальей Ходокайнен в заметке «Еще раз про любовь».

Знаете, очень затруднительно бывает найти объект для возлюбления ближнего как самого себя. Более того, непонятно в большинстве случаев, кому помогать и чем.

Вот я иду в магазин, навстречу молодой мужик, который просит какую-нибудь мелочь; человек явно пытается набрать на бутылку пива. Он не примет у меня кефира и хлеба; он знает, что ему нужно. Я тоже знаю. Будет ли помощью дать ему мелочь и поучаствовать своей копейкой в продолжении его банкета? Или, наоборот, я помогу ему, ничего не дав и тем отсрочив продолжение (оно все равно будет, найдет он способ наскрести на бутылочку)? Нет ответа.

Вот помойка. Сюда каждый день между полуднем и тринадцатью часами выносят некондиционные продукты из ближайшей «Пятерочки». К этому времени тут уже стоит очередь подзагоревших от вольной жизни, обветренных и, в общем, всем довольных бомжей и пенсионеров. Хорошо или плохо то, что им достается халявная еда? Я не знаю. Может быть, кто-то из них, не будь ее, все-таки положил бы предел своей маргинальности, пошел бы работать, социализировался (в Питере проблем с подработками нет — проблема найти теплое местечко, чтоб пинать балду и получать стомильёнов), а может, и нет. Этим людям дорога (Богом данная?) свобода, они не хотят работать.

Вот детская площадка… Прямо на ограждение присела бледная и какая-то потерянная старушенция. Ясно — человеку плохо. Я подхожу и спрашиваю, могу ли чем помочь. Бабушка пытается выйти из ступора, концентрируется — надо понять, не аферистка ли какая пристала. Осматривает меня, «фотографирует»: вроде не аферистка. Слабым голосом говорит: «Чего-то у меня голова закружилась… Вот и присела. Спасибо, ничего не нужно». «Может, неотложку?» — предлагаю я. «Нет-нет…» — «А хотите, я вас домой отведу?» Она понимает, что от меня не отвязаться, с трудом опирается на мою руку; по-черепашьи тащимся к подъезду соседнего дома. «Дальше я сама, спасибо», — в глазах настороженность — а ну как войдет со мной в подъезд и ограбит? Уточняю, сможет ли сама вызвать лифт, открыть дверь, позвонить кому-нибудь, чтоб пришли… «Да-да-да, — частит старушенция, — ни о чем не беспокойтесь, мне уже гораздо лучше, спасибо-спасибо!» А подъезд не открывает, ждет, чтоб я отошла. Отхожу, обернувшись, вижу, как она белочкой прыгает в едва раскрывшуюся дверь и сразу захлопывает ее за собой. Видать, правда, полегчало человеку.

Ох, где найти кого-то, чтобы его возлюбить? Вернее, не так: чтобы помочь? Мне кажется, во времена Христа и в первые века христианства были какие-то другие нищие и немощные. Люди на самом деле терпели бедствия, а не маялись бездельем. Они искали не халявы, но хоть какой-то возможности выжить. Или Христос предлагал обратившемуся к Нему юноше раздать деньги с продажи имения тем, кого эти деньги развратят еще более? Что-то мне подсказывает, что вряд ли. Иначе получится очень цинично: отдай деньги, которые тебя соблазняют, на погибель другим, а сам иди спасайся. Что-то тут не то…

Можно жертвовать деньги на операции больным детям, — это да. Можно волонтерить в приютах для животных, в хосписах и проч. Но это все случаи экстремальные, их так ли сяк ли надо искать, нужно узнавать, не лажа ли и не разводка (со сбором средств). А в непосредственной близости от себя, пожалуй, и днем с огнем не найдешь объект приложения усилий (не будем забывать, что для иного объекта лучшая помощь — передача ускорения пинком под зад, как у О’Генри, когда чахоточного парня по ошибке отправили пасти коров на дальнее ранчо, от чего он не помер, а неожиданно для себя совершенно излечился и встал на ноги).

На фото: мошенница, собирающая деньги на несуществующий монастырь