Ахилла

Один из самых распространенных заголовков в светских СМИ на церковную тему, особенно на церковно-праздничную (а в церкви «каждый день праздничек»), звучит обычно так: «Что запрещено (разрешено) делать в такой-то церковный праздник». Судя по постоянству таких заголовков в самых разных изданиях, журналисты знают, что такие материалы пользуются популярностью у читателей.

И это ключевой вообще момент в восприятии Церкви (точнее, РПЦ, которая у наших светских сограждан полностью сливается с понятием Церковь). Церковь — это мир запретов и разрешений. Для россиян, в чьих генах намертво вписаны крепостничество, ГУЛАГ, «я начальник, ты дурак», барин и холоп, циркуляры, указивки, приказы и наказы — это совершенно понятный и принимаемый мир.

Воцерковленные и продвинутые православные (и я сам таким был) часто снисходительно называют захожан «потребителями религиозных услуг», мол, люди приходят в церковь, чтобы только получать какие-то духовные блага, они, мол, не ищут Бога, Христа, спасения души, а ищут только здоровья, успеха и «чтобы все было по-правильному, по-церковному» — покрестить, посвятить, повенчать, отпеть и все.

Но дело не только в этом. Люди идут в Церковь для указания, как им поступать в духовной жизни. В обычной жизни у них много начальников, учителей, воспитателей, которые, начиная с яслей и заканчивая домами престарелых, указывают, куда идти, когда можно пописать (только подняв руку и спросив разрешения выйти из класса), когда время обеда, время зарплаты и время работы и отдыха. У нас даже президент вдруг в последний момент решает и милостиво позволяет народу отдыхать с 1 по 10 мая, не поинтересовавшись, действительно ли народу эта милость барская нужна или, может, народ сам для себя мог бы решать. А суды у нас решают, какие мультики можно нашим детям смотреть, а какие — «нарушают нацбезопасность России».

Покорность перед начальником — главная скрепа нашего народа. В духовной сфере то же самое.

И сколько бы продвинутые православные ни шутили над «недалекими» захожанами — они сами во многом такие же. Они ищут себе духовников, старцев, изучают и пытаются следовать Типикону, уставу, церковному календарю, «духовно-нравственным» основам, как им кажется, православного вероучения, принятого святыми отцами на святых соборах, и жить иначе — значит прямиком попасть в ад. (Ну или «либеральные» православные так же ищут «старца»-гуру-учителя жизни в лице Шмемана-Меня-Кураева, меняется лишь вектор, но не суть «пути спасения».)

Некоторые зависают на этом пути до конца жизни. Некоторые совершают побег из «Шоушенка» (многие наверняка смотрели знаменитый фильм по книге Стивена Кинга или читали саму книгу). Кто-то находит свою свободу, другие стремятся вернуться обратно в привычную тюрьму, потому что просто не умеют жить на свободе, принимать собственные решения.

В книге Кинга об этом рассуждает рассказчик, заключенный Рэд, который вышел на свободу досрочно, отсидев в тюрьме Шоушенк почти четыре десятилетия. Он объясняет нам принцип жизни заключенного:

«Сначала ты не можешь выдерживать бытие внутри четырех стен, потом смиряешься, потом принимаешь их. Когда твои тело, ум и дух привыкают к этой жизни, ты начинаешь любить ее. Тебе говорят, когда есть, когда ты можешь писать письма, когда можешь курить.

…В тюрьме есть только хозяин и пес хозяина».

Рэд рассказывает, что он не мог привыкнуть на свободе ходить сам во время работы в туалет — он привык в тюрьме, что каждый раз он должен был отпрашиваться у охраны, потому что он привык унижаться перед боссом и не умел иначе. На свободе ему снились кошмары, он боялся быть сам по себе, всегда просыпался в то время, когда подъем в тюрьме. И, говорит Рэд, он начал подумывать о том, что бы такое сделать, чтобы вернуться обратно в тюрьму, к привычной рутинной жизни, где все предсказуемо, знакомо и в какой-то степени безопасно, если уметь правильно себя вести.

Но удержаться от возвращения в тюрьму ему помог пример друга Энди Дюфрейна, который несколько десятков лет провел в тюрьме по ошибочному приговору, который подвергался насилию, унижениям, и который в то же время лелеял в себе надежду на освобождение — и долбил стену своей тюрьмы год за годом, пока не смог сбежать.

Нет, конечно, Церковь не тюрьма, конечно, духовники, старцы и архиереи — не ФСИН, не ВОХР и не малюты скуратовы, но все-таки некое внутреннее сходство есть, и об этом на страницах «Ахиллы» множество рассказов «бывших», которые, уйдя из клира, монастыря или просто выйдя из церковной жизни, с трудом акклиматизируются в «нормальной» жизни. Ведь церковность порой манит своей простотой и понятностью — жизнь «по послушанию», когда ты спасаешься не думая, а выполняя волю другого. Правда, порой эта воля другого превращает тебя в раба, и совсем — не божьего.

Вырваться на свободу нелегко, освободить свою волю, разум, свой дух из темницы — трудно. Но можно. И, как заканчивается книга Стивена Кинга, помочь может пример друга и — надежда:

«Я надеюсь увидеть моего друга и пожать ему руку.

Я надеюсь, Тихий океан такой же синий, как и в моих мечтах.

Я надеюсь».

Иллюстрация: кадр из фильма «Побег из Шоушенка»

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: