Ахилла

Предисловие 2018-го года

Книги протоиерея Александра Торика вот уже 14 лет пользуются бешеной популярностью в церковной среде. Особенно знаменит его цикл книг «Флавиан» (с продолжениями) — для многих — шедевр православной миссионерской литературы, для меня — эталонное воплощение елейно-слащавой графомании.

В 2008 году Торик написал очередную миссионерскую сказку «Diмон», которая была принята православными читателями на ура и популярна до сих пор. Я тогда написал критический отзыв на эту книгу, который и предлагаю ниже в сокращении. Когда я, еще будучи в священном сане, опубликовал эту статью, среди православных поднялся настоящий вой: как, мол, он посмел опорочить такую светлую чистую и душеполезную книжку! А теперь адепты православной графомании получили радостное подтверждение, узнав, что я ушел из РПЦ и снял сан, вот один из характерных отзывов на сайте «Азбука»:

«Светлана, 02.03.2017

Читала этот озлобленный желчный отзыв и недоумевала — кто автор, откуда столько желчи?! А прочитала в конце статьи священник Алексий Плужников — и все стало ясно. Это же тот самый А. Плужников, который в 2015 году отказался от священства, бросил приход и семью и сейчас ведет сайт, где печатаются самые гнусные анонимные пасквили на Православную Церковь.

Наверно, так оно и бывает — сначала человека озлобляет детская сказка, в которой говорится о молитве и крестном знамении, а потом уже и сама молитва?»

Ну, каков бы ни был моральный облик критика, это не отменяет сути вопроса: как «православные писатели» извращают саму суть сказки, а православные читатели кушают эту елейно-медовую похлебку и причмокивают от удовольствия. И книга прот. Александра Торика «Diмон» — ярчайший тому образец.

***

Наконец-то я узнал, куда могут попасть те, кто дерзает критиковать православных писателей, особенно сказочников с миссионерским уклоном. Согласно очередному творению протоиерея Александра Торика под названием «Diмон», место это находится в аду и называется «Сектор Критического анализа». Там все хулители будут дышать концентратом злобы, истекающим с кончика их пера, и корчиться от ядовитого удушья.

Сюжет «Diмона» — блеклый перепев «Посмертных приключений» Ю. Вознесенской, только, к счастью, обошлись одним адом и его преддверием, называемым «Терминал». Все оказалось до банальности предсказуемым: раз герой – современный тинэйджер, то автор напрягает все свои познания в компьютерном сленге, вставляя словечки к месту и не к месту, заменяя наличие литературного таланта портативным набором графомана. Главный герой (не без помощи «случайно» встреченного схимника) попадает на тот свет, где по всем правилам компьютерных игр спасает свою некрещеную возлюбленную от окончательной погибели в аду. Естественно, Димка бы не справился, несмотря на свои могучие способности «геймера», но у него в качестве козыря оказались пять заветных словечек, нашептанных схимником: «Кирие, Ису Христэ, элейсон мэ». Ангел-Хранитель (под псевдонимом «Вестник») обучил его самым мощным приемам в игре на выживание – это… ну, ну, догадались ведь? – конечно, это молитва и крестное знамение, сносящие все на своем пути. Всех чертей герой в итоге забомбил, для хеппи-энда ему с подругой осталось только пройти курс катехизации и повенчаться.

«Diмон» — очередное шаблонное воплощение одной и той же избитой идеи: ввести в волшебный мир христианские понятия и с их помощью победить – такова любая православная поделка, будь то ежики, ланселоты или иные эксклюзивные посетители ада и рая.

При этом авторы творений «made in православие» несокрушимо уверены в своей чуть ли не благовестнической роли: как же, молитва и крестное знамение все побеждают! Ах, как умилительно, спасительно и наставительно, после прочтения пары-тройки наших сказочек детки (а в случае «Diмона» — подростки) окончательно и бесповоротно станут на путь спасения!..

Так же считают и некоторые рецензенты, вот, например, дифирамбы «Diмону» в «Фоме» (январь 2009):

«Образы героев выписаны очень естественно и с большой любовью. Это действительно живые характеры, со всеми их достоинствами и недостатками, а не ходячие «наглядные пособия».

Для описания ада, мытарств, и рая автор нашел одну из самых удобных форм. Несмотря на значительную долю художественного вымысла, книга не вступает в противоречие со святоотеческим учением о загробной участи души. Наоборот, она помогает неискушенному читателю взглянуть на многие вещи с православной точки зрения.

(..) Книга заставляет задуматься о жизни, о смерти и о многом другом. В этом, пожалуй, ее главное достоинство. Это именно то художественное произведение, которое полезно прочитать и подросткам, и новоначальным христианам, и просто ищущим людям. Очень радостно, что в России наконец-то появляется настоящая православная художественная литература, призванная заменить собой уродливые поделки про «истинно православных борцов с антихристом»…» (Ольга Ракитянская-Балытникова)

Особенно впечатляет (до дрожи), что сия убогая писанина именуется «настоящей православной художественной литературой». Может, она и «настоящая православная», но уж никак не «художественная», это самая натуральная макулатура.

«Чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем». (М. Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Радует все же, что редакция «Фомы» упоминает, что существует альтернативная точка зрения.

Давайте разберемся, для чего в волшебной сказке нужны молитва и крест. Помнится, даже дьякон Андрей Кураев в «Школьном богословии» предлагал в православно-педагогических целях заострять внимание в сказке «Снежная королева» Андерсена на моменте, когда Герда прочла вечернюю молитву, победив тем самым снежные вихри – это, мол, важный миссионерский момент, позволяющий… ну и так далее.

Хорошо, Герда прочла молитву и победила. (У Димона было круче: «Едва он закончил осенение себя крестным знамением с произнесением имени Божьего, как в воздухе перед ним, прямо по траектории движения его руки, вспыхнул светящийся ослепительными искорками огненный крест, который пронизал его теплом и светом и словно вошел в его душу. Весь Димон, от корней волос до кончиков пальцев, вдруг осветился каким-то необычным сиянием, как будто он был стеклянным и внутри его зажгли яркий светильник.

— Ничего себе! – воскликнул пораженный Димон, дивясь исходящему от него свету. (..)

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – торжественно произнес Димка, начертав в воздухе знамение креста по направлению к выходу.

Вспыхнувший в воздухе огненный крест, увеличиваясь в размерах, пронесся по воздуху наружу из щели выхода. Тотчас оттуда раздался негодующий вопль, исполненный боли и ненависти, и какая-то темная многощупальцевая масса кувыркнулась вниз». (Прот. Александр Торик. «Diмон». М., Сибирская благозвонница, 2008, с.189))

Итак, в сказку вводится христианская молитва. Если эта молитва всесильна (судя по Димону – не хуже гранатомета), то нечего и огород городить: сидела бы Герда себе дома (или лучше на коленочках в храме на молебне) и молилась. Не прошло бы и пяти минут, как Снежная королева с дикими воплями боли и ненависти скорчилась бы и сдохла, а ангелы доставили бы Кая целехоньким к алтарю. К чему тогда все эти во́роны, маленькие разбойницы, олени, принцессы и прочая бутафория, загромождающая поле для миссионерства? Неужели вся сказка — это картонная декорация, наскоро состряпанная как фон для усиления торжества религии? Тогда прочь их, эти сказки, нужно сочинять лишь восторженные гимны про розы и младенца Христа, и тогда все будет «красота». Поэтому вывод напрашивается в данном случае один – наличие в сказке всесильной христианской молитвы или крестного знамения (вкупе со схимниками) убивает саму сказку, как термоядерный взрыв убивает саму возможность иметь рыцарский меч или волшебную палочку.

Есть второй вариант – молитва не всесильна, она лишь один из рядовых видов сказочного вооружения. Бог, ангелы, бесы, священники, ад, рай – это всего лишь сказочные персонажи и фантастические места. Можно помолиться, а можно и заклинание прочесть (Димон, кстати, лопотал Иисусову молитву на греческом поначалу именно как заклинание), можно крест изобразить, а можно волшебным посохом взметнуть – неважно, лишь бы помогало. Христианские понятия превращаются в ничто, в фантазию. В этом случае в сказке убивается или опошляется христианство.

Лично я предпочел бы мирное параллельное сосуществование: «кесарю — кесарево, Богу – богово», а сказке – толкиново. Герои в сказке могут быть людьми, эльфами, гномами, говорящими деревьями, даже ежиками и слонопотамами, но никак не библейскими ангелами или православными священниками. Можно призывать в помощь Великого Льва – Аслана, поклоняться Валарам («Сильмариллион»), но нельзя в сказке молиться Иисусу Христу – это пошло, это профанация.

Адепты православных сказок пытаются доказывать, что от таких сказок якобы есть польза: читатели через сказку как через терминал имеют возможность попасть в ограду Церкви. Странное мнение. Когда в «Гарри Поттере» или в «Матрице» мы находим христианские нравственные мотивы (самопожертвование, борьба со злом в душе) — это понятно. Но когда пытаются проповедовать спасение путем прямого переноса благовестия внутрь сказки – непонятно. А когда это делается бесталанно – еще непонятнее. От поверхностного морализаторства никогда не было пользы, а вреда было много.

Так что же, спросит кто-то, совсем нельзя поднимать религиозные темы в литературе и конкретно в сказке? Можно. Но, во-первых, это нужно делать как минимум талантливо, а во-вторых, четко разделяя понятия. О реальной христианской вере можно писать романы, повести, рассказы, но не сказки. Вот, например, шедевры норвежки Сигрид Унсет: «Кристин, дочь Лавранса» и «Улав, сын Аудуна» с продолжением «Улав и его дети». Книги Унсет написаны великолепным языком (за «Кристин» получена Нобелевская премия). Основной мотив этих саг – как воздействует корень греха, угнездившийся глубоко в сердце, на жизнь человека и его ближних, как нераскаянность, гордость убивают все то доброе, что имелось в душе, и как сложен путь запоздалого покаяния. Эти книги – не тупая схема: жил грешник, встретил праведника, покаялся, воцерковился – слава Богу за все. Нет, описывается жизнь нескольких поколений, история страны, нравов на протяжении трех толстых томов («Кристин»), читая, действительно находишься в средневековой Норвегии, живешь и страдаешь вместе с героями. Но так ведь надо трудиться, чтобы это прочитать, куда как проще вечерок провести с «Флавианом», за пару часов выучить всенощную, покаяться во всех грехах, встретить святого, воскресить жену – православие forever!..

Допустимо писать детские сказки с тонким религиозным подтекстом (но все равно делая упор на моральную сторону). Идеальный (но чуть ли не единственный) пример – «Хроники Нарнии» Льюиса. Да, это сказки о Христе и пути к Нему, но очень талантливые и ненавязчивые.

Есть немало сказок для взрослых, заставляющих задуматься о религиозных вопросах: о Боге, посмертной участи, душе. Это «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Сильмариллион» Толкина, произведения того же Клайва Льюиса («Расторжение брака», «Письма Баламута», роман «Пока мы лиц не обрели»).

Религиозные вопросы поднимаются, например, и в фантастическом романе Клиффорда Саймака «Проект „Ватикан“».

В отдаленном будущем роботы настолько усовершенствовались, что перешли на автономное существование, их искусственный интеллект намного обогнал человеческий, но роботы по-прежнему ощущали свою внутреннюю неполноценность, им не хватало того, что было чисто человеческим: души, Бога, рая. И они решили на далекой планете создать центр поиска истины и веры, назвали его «Ватикан-17», стали конструировать суперкомпьютер – Папу, который должен был стать непогрешимым, давать ответы на любые вопросы. Роботы с помощью особых людей – Слушателей — набивали Папу уже тысячу лет разнообразной информацией, но так и не смогли приблизиться к ответам на вечные вопросы. И тут одна из Слушателей начинает уверять, что нашла… рай. Настоящий, человеческий рай с золотой лестницей, ведущей к небу. И среди роботов начинается почти религиозный раскол: одни жаждут чистой веры в этот рай, хотят канонизировать эту женщину, прекратить научный поиск. Другая часть роботов вместе с людьми относятся к этому иначе. Компьютерный Папа советуется с людьми по этому вопросу:

«— …Вы считаете, что нам следует устремиться по пути поисков истины, что это будет более верный путь, чем поиски веры самой по себе?

— Да, я так думаю, — кивнул Теннисон. – Поиски истины обеспечат вам кое-какие точки опоры. В поисках веры вы таких точек опоры лишены».

Вот один из примеров того, как можно в сказочной, фантастической форме размышлять над глубокими вопросами бытия (конечно, не о душе робота, а об истине, о соотношении веры и знания, о последних ответах и правильных вопросах). Но самое главное – в сказку не вторгаются для мгновенного решения всех проблем архангелы и светящиеся кресты. Тот же якобы найденный рай в «Проекте „Ватикан“» оказался лишь одним из параллельных миров, обманувшим своей внешностью попавшую туда Слушательницу, и поиск истины продолжился.

Как говорила наша университетская преподавательница религиоведения: «Катехизис – это надуманные вопросы к готовым ответам». Так и православные сказки – они сочиняются (вернее, штампуются) лишь для того, чтобы подогнать решение задачки к готовому ответу, который они уже подглядели в конце учебника, а читатели еще не успели. Такая духовная «математика» бесперспективна, навязчива и вульгарна, но, к сожалению, говорить об этом в наших глянцевых изданиях «для сомневающихся» не принято. Видимо, считается, что православная литература похожа на ядерную реакцию: когда количество халтуры достигнет критической (но без участия злобных критиков) массы, то бабахнет, и родится Андерсен или Льюис.

Поэтому «настоящая православная» и дальше будет продолжать свое победное шествие по прилавкам церковных магазинов, ибо она легка, занятна и не напрягает разума, зато дарует ощущение простоты и легкости в получении даров Божьих (и приносит доходы издателям, что немаловажно — сам Торик, например, организовал издательство «Флавиан-пресс», где выходят новые и новые его книги). Как однажды мне заявила некая христианка: «Да, да, я знаю молитву „Отче наш“, и мне она очень помогает!..» Именно такая «духовность» и формируется «настоящей православной» литературой, в чем легко убедиться в повседневной приходской жизни. Но вопрос о достижимости рая по-прежнему остается открытым…

Иллюстрация: прот. Александр Торик со своими героями

Читайте также:

• Как стать знаменитым православным писателем
• Кто ты, мальчик со шрамом?..
• «Матрица»: перезагрузка Кураева

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: