Ахилла

Из книги Джона и Элизабет Шерилл «Брат Эндрю. Божий контрабандист».

Баптист Эндрю, окончивший миссионерскую школу в Глазго, побывал во второй половине 50-х годов ХХ века с евангельской миссией в странах за железным занавесом: сначала в Польше, потом в Югославии, Чехословакии, Румынии и наконец в СССР. Предлагаем отрывок из книги с рассказом о первом знакомстве протестанта с Советской Россией.

***

Гостиница, в которой меня поселили, на самом деле представляла собой гигантские казармы. Она находилась в пригороде, в восьми милях от Москвы. В первый же свободный вечер я отправился гулять по поселку в поисках церкви.

Это была русская православная церквушка. Когда-то она была центром деревни и стояла перед единственным колодцем. Теперь она была почти полностью разрушена. Высокая трава поднялась там, где когда-то была тропинка. Окна были забиты досками. Рядом лежали груды ящиков, словно это здание использовалось под склад.

Я обошел церковь кругом и все искал крест, но не нашел. И затем, когда обходил ее во второй раз, я увидел то, чего никогда не забуду. Из щели входной двери выглядывал маленький букетик желтых свежих цветов! Подойдя поближе, увидел сотни увядших цветов, лежащих на земле. По-видимому, эти букеты менялись регулярно. Я представил сельскую женщину, одетую во все черное, тайком пробирающуюся по ночам к церкви, чтобы с любовью почтить Божий храм.

В то воскресенье я отправился в единственную в Москве протестантскую церковь, которая продолжала действовать. Судя по тому, что я прочитал в голландской прессе, я предполагал увидеть маленький и деморализованный приход. Сначала я усомнился, что попал по адресу. Чего ждали люди, выстроившиеся снаружи в длинную линию? Я тоже неуверенно встал в очередь, когда вдруг ко мне подошел человек и заговорил по-немецки.

— Вы пришли в церковь?

— Так значит, это церковь?

— Да, конечно. Пойдемте со мной. Для иностранных гостей у нас зарезервирован специальный балкон.

Мы вошли через маленькую дверь, оттуда вниз по коридору, а затем по стальным ступенькам поднялись на балкон. Там моим глазам впервые предстало зрелище, к которому я так привык за последующие годы: богослужение в Московской протестантской церкви. Зал был прямоугольным, узким и длинным, с двумя рядами балконов по обеим сторонам. Впереди находилось возвышение с местами для двенадцати человек. Там же стоял прекрасный орган, а восточную сторону украшало витражное стекло, на котором были написаны слова, переведенные моим новым другом как «Бог есть любовь». Церковь была рассчитана на тысячу человек, но в то утро в ней присутствовало не менее двух тысяч.

Когда наступило время сбора пожертвований, дежурные по залу не могли пробиться сквозь толпы людей, и деньги передавались вперед из рук в руки. После сбора денег начались проповеди. Да, именно проповеди. Их было две, каждая стандартной продолжительности, одна за другой.

Пока читались проповеди, казалось, некоторые члены прихода вели себя несколько странно. Они делали из бумаги самолетики и пускали их к первым рядам зала. С балконов в руки прихожан внизу тоже летели самолетики. Но никто не был встревожен или обеспокоен таким странным поведением. Бумажки подбирали и передавали вперед, а человек, стоявший на возвышении, складывал их в стопочки. Наконец я не выдержал и повернулся к моему спутнику.

— Это молитвенные просьбы, — объяснил он мне, — пастор складывает их в две стопки. Одна — личные просьбы, а другая — от посетителей со всех концов Союза, которые хотят, чтобы эта церковь за них помолилась. Вы все увидите сами.

И действительно, как только второй пастор закончил проповедовать, он встал и поднял вверх первую стопку молитвенных просьб. Он прочитал названия церквей, которые послали сюда своих представителей, и спросил, как я понял из слов моего переводчика:

— Мы рады принять наших гостей?

— Аминь!

— Мы будем молиться за них?

— Аминь!

— А эти просьбы? — он поднял две или три индивидуальные записки. — Будем молиться за эти нужды?

— Аминь!

— Тогда давайте молиться.

И без всяких дальнейших разговоров весь приход из двух тысяч человек начал одновременно громко молиться. Время от времени над гудящим морем голосов возвышался какой-нибудь один голос, ясный и умоляющий, и тогда остальные притихали до негромкого фона. Затем шум опять увеличивался, пока кто-то один снова не начинал выражать мысли всех. Это тронуло меня до глубины души. После богослужения было объявлено, что пасторы будут рады встретиться с гостями Молодежного фестиваля в вестибюле внизу, где постараются ответить на их вопросы. На это приглашение откликнулось примерно человек двенадцать. Вопросы задавались быстро, один за другим.

— Где находится другая ближайшая протестантская церковь?

— В России много протестантских церквей. Есть и поблизости.

— Но как близко?

— Сто восемьдесят километров.

— Есть ли в России свобода совести?

— Да, у нас полная свобода.

— А как насчет пасторов, которых сажают в тюрьму?

— Мы не знаем таких, кроме, пожалуй, тех, которые не согласны с политикой государства.

Затем я задал свой вопрос:

— Как насчет Библий? У вас достаточно Библий?

— У нас много Библий, — в доказательство они пустили по комнате один экземпляр. — Это отличное новое издание, отпечатанное здесь, в России.

Это было новостью для меня.

— Какой тираж?

— О, большой. Очень большой.

Вопросы сыпались градом, вопросы и гладкие ответы, которые ни о чем не говорили. На следующий день, надеясь, что вдруг случайно смогу увидеть пастора наедине, я пришел к церкви. Был понедельник, но даже в утреннее время, в будний день это место было оживленным. Затем я узнал, что здание церкви также служит центральным представительством Союза баптистских церквей всего Советского Союза.

— Чем могу помочь? — услышал я голос. Я повернулся и узнал лицо: один из тех, кто был на предыдущем собрании на возвышении и после отвечал на вопросы. Он представился Ивановым и пригласил меня пройти к нему в кабинет. Я не знал, как мне разговаривать с ним после его вчерашних заявлений. Может быть, сказать прямо, что я привез Библии, и посмотреть на его реакцию.

— Это подарок от баптистов Голландии баптистам России, — сказал я и положил на стол сверток в коричневой бумаге.

— Что это?

— Библии.

— Русские Библии?

— От Британского международного библейского общества.

Мне показалось, что он с трудом сохраняет спокойствие.

— Можно посмотреть?

Я развязал бечевку и показал ему стопку из трех Библий, которые привез с собой на поезде. Дело в том, что все восточно-европейские Библии были больших размеров. Русский алфавит, как и сербский, украинский и македонский, основан на кириллице, которая занимает намного больший объем, чем латинская азбука. Десять или двенадцать английских или голландских Библий заняли бы столько же места. Но меня больше всего интересовала реакция пастора на этот маленький подарок. Совершенно очевидно, он едва сдерживал свои эмоции.

— Вы говорите, это подарок?

— Да.

Но затем я не сдержался и решил поддразнить его:

— Но вы сказали, что у вас есть новое советское издание. Может быть, не стоило везти эти Библии?

— Ну, — пастор вспомнил свои ответы накануне, — дело в том, что большая часть этого издания была вывезена из страны. На Брюссельскую ярмарку, знаете ли.

***

На вечернем молитвенном собрании присутствовало примерно тысяча двести человек! Богослужение было почти таким же, как два года назад, но ни на возвышении, ни в зале я не увидел Иванова.

Когда собрание закончилось, мы с Хансом вышли в вестибюль и стали прогуливаться среди прихожан. Мы искали человека, которому можно было бы передать наш драгоценный груз. Я подошел к главному входу, вглядываясь в лица людей, и просил Бога дать мне возможность, как Он делал это раньше, узнать человека, которому можно было бы довериться.

Очень скоро я увидел его. Худой, лысеющий мужчина старше сорока лет стоял у стены, глядя в толпу. У меня было настолько сильное желание заговорить с ним, что я чуть не забыл про Ханса. Но христианское братство всегда помогает подтвердить водительство одного человека откровением другого. Я подождал, пока грузный Ханс подойдет ко мне поближе.

— Я нашел того, кто нам нужен! — сообщил он мне прежде, чем я успел ему что-нибудь сказать. Из сотен людей, находившихся в вестибюле, он выбрал того же, кого и я. Почувствовав радость и облегчение, мы подошли к этому человеку.

— Как вы поживаете? — спросил Ханс.

— А как вы поживаете? — ответил мужчина, сразу насторожившись.

По мере того как Ханс рассказывал, кто мы такие и откуда, лицо человека становилось все более недоумевающим. Но когда Ханс дошел до слова «голландец», тот стал смеяться. Он объяснил, что сам был немцем, иммигрантом во втором поколении. Он жил в Сибири, и в его семье дома говорили по-немецки.

Тут же завязался разговор. Мы с Хансом слушали его и просто не верили своим ушам. Этот человек приехал из маленькой церкви в Сибири в двух тысячах миль от Москвы. У них было сто пятьдесят прихожан и ни одной Библии. Однажды во сне ему было сказано поехать в Москву, где он найдет Библию для своей церкви. Сначала он не хотел ехать, потому что знал, как и все, что в Москве тоже нет Библий. На этом его история заканчивалась.

Мы с Хансом посмотрели друг на друга, и я кивнул ему, чтобы он поделился с нашим сибирским другом радостной новостью.

«Вы сказали, что проехали две тысячи миль с востока, чтобы найти Библию, а мы проехали две тысячи миль с запада, чтобы привезти Библии для церквей России. И вот мы встретились, сразу узнав друг друга».

С этими словами Ханс дал ему большую русскую Библию, которую мы принесли с собой. У сибиряка не было слов. Он держал Библию на вытянутых руках и смотрел то на нее, то на нас. Вдруг его прорвало, и хлынул поток благодарностей и объятий, так что вокруг нас собралась толпа. Меня это смутило, я не хотел привлекать к нам внимания. Шепотом я рассказал этому человеку остальные новости, объяснив, что у нас есть еще Библии, и если завтра мы встретимся с ним в десять часов, то он получит еще несколько Библий для своей церкви.

Вдруг сибиряк стал подозрительным.

— Это бесплатно?

— Конечно, — ответили мы, — это просто одна рука Тела Христова восполняет нужды другой.

На следующее утро в девять часов Ханс стоял на страже, а я вытаскивал Библии из наших тайников в машине. Я почти закончил свою работу, когда Ханс стал насвистывать национальный гимн Голландии, и я понял, что снова появился наш друг в зеленой форме. С глубоким вздохом я опять принялся готовить кофе.

— Кофе готов!— крикнул я Хансу. Он подошел и взял чашку с ледяным кофе из моих рук.

— Он вернулся? — спросил я.

— Такой же любопытный, как и вчера. Он что-то подозревает. Сколько ты достал?

— Четыре.

— Ну, что ж, хватит. Клади в сумку и пойдем.

Иметь при себе личную Библию не было преступлением, но обвинение в торговле Библиями предполагало серьезные последствия. Тем более контрабандными Библиями. Поэтому мы положили в сумку только четыре книги и отправились на автобусную остановку. Ровно в десять часов мы вошли в церковь и сели на скамейке рядом с дверью. В 10.30 мы начали беспокоиться, чувствуя, что привлекаем к себе внимание. Затем, без пятнадцати одиннадцать, мы услышали голос:

— Здравствуй, брат.

Я резко обернулся назад. Но это был не мужчина из Сибири. Рядом со мной стоял Иванов, пастор, которого я встретил в свой предыдущий приезд в Россию.

— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Иванов.

— Одного человека. Мы с ним виделись вчера вечером.

Иванов помолчал. Затем сказал:

— Я так и думал. Этого-то я и боялся. Ваш сибирский друг не сможет прийти.

— Что это значит — не сможет прийти?

Иванов огляделся вокруг.

— Друзья, — сказал он, — на каждом собрании в зале присутствуют работники органов безопасности. Мы знаем об этом. Вчера они видели, что вы беседовали, и теперь он не может прийти. С ним «поговорили». Вы принесли ему что-нибудь?

Я посмотрел на Ханса. Можно ли доверять Иванову? Ханс пожал плечами и затем едва заметно кивнул головой.

— Да, — сказал я коротко, — четыре Библии. В этих сумках.

— Оставьте их мне, я передам ему.

Мы с Хансом опять переглянулись. Но в конце концов вытащили из сумок Библии, завернутые в газету, и отдали их Иванову. Затем, попросив Божьей защиты, я пошел напролом. Похоже, другого выхода не было.

— Мы можем поговорить с кем-нибудь? — спросил я.

— Поговорить?

— Да, честно говоря, у нас есть еще Библии.

Иванов задохнулся.

— Что вы имеете в виду? Говорите тихо. Сколько Библий у вас есть?

— Более сотни.

— Вы шутите.

— Они в машине в лагере.

Иванов на минуту задумался. Затем без слов повел нас по длинному коридору. Когда мы повернули за угол, он внезапно остановился, положил Библии на пол и протянул руки ладонями вниз.

— Видите мои ногти? — спросил он. Мы уставились на его ногти, кривые и утолщенные, поврежденные от самых корней. — За свою веру я сидел в тюрьме, — сказал Иванов. Я вспомнил, как этот человек говорил делегатам молодежной конференции, что в России верующих не преследуют!

— Буду с вами откровенен. Я больше не хочу подвергать себя опасности. Я не могу помочь вам с Библиями.

Я почувствовал сострадание к этому человеку.

— Я знаю, — сказал я, — мы вас не виним. Может быть, вы знаете кого-нибудь, кто захочет взяться за это дело?

— Марков, — сказал Иванов, — я договорюсь с ним, чтобы он взял у кого-нибудь машину. Он встретится с вами у ГУМа ровно в час.

И затем добавил:

— Будьте очень осторожны.

Ханс показал на стопку книг на полу.

— А как же эти? Вы не рискуете, согласившись взять эти?

Иванов улыбнулся, но глаза его остались печальными.

— Четыре Библии, — сказал он, — это не очень серьезное экономическое преступление. Они стоят четыреста рублей. Сколько можно просидеть за четыреста рублей? Самое большее — четыре месяца. А сто Библий? Это около десяти тысяч рублей здесь, в Москве, а в провинции и того больше. Десять тысяч рублей — это порнографическая литература! За это человек может умереть.

— Порнография? — вскричали мы с Хансом. — Причем тут порнография?

— Ни при чем, — сказал Иванов, — только если вас поймают, вам предъявят обвинение в распространении этой литературы.

И, словно получив какой-то сигнал, он круто развернулся на каблуках, подхватил с пола книги и быстро исчез из виду.

В тот же день в час дня мы остановились у ГУМа. Из машины, припаркованной в ста ярдах от нас, вышел человек, прошел мимо, внимательно посмотрев на нас. Затем он вернулся.

— Брат Андрей?

— Вы — Марков? — спросил я. — Приветствую вас во имя Господа.

— Сейчас мы сделаем что-то невероятное, — быстро сказал Марков, — мы перегрузим Библии в двух минутах ходьбы от Красной площади. Никто не заподозрит нас в таком месте. Это гениально.

Очевидно, этот брат был более гениальным, чем я. Мне его идея совсем не понравилась. Мы поехали за ним на улицу, которая находилась совсем рядом с Красной площадью. С одной стороны высилась глухая стена, а с другой стояли жилые дома. Из любого окна нас могли увидеть любопытные глаза.

— Ты лучше молись, — сказал я Хансу, остановившись за машиной Маркова.

Ханс начал молиться, а я вытаскивал коробки и мешки с Библиями. Марков открыл заднюю дверцу своей машины, и мы, не таясь, перегрузили все книги на глазах у многочисленных прохожих. Когда мы закончили, Марков быстро пожал нам руки, сел в машину и завел мотор.

— На следующей неделе, — сказал он, — эти Библии будут у пасторов по всей России.

Когда Марков уехал, я посмотрел на Ханса. Он все еще молился, но уже улыбаясь. Эта часть нашей миссии была завершена. У нас осталась только одна коробка украинских Библий, и наш шпион в зеленой форме мог таращиться на нас сколько его душе угодно. Наша машина была пуста.

***

Мы возвращались домой через Украину и сами раздали последние украинские Библии. Во время одной из таких остановок меня захватила идея, которая в течение следующих трех лет стала моей неотступной мечтой. Ибо именно там, на Украине, когда у нас оставалось всего две Библии, один из прихожан принес показать нам сокровище своей семьи — карманную украинскую Библию.

Я держал маленький томик в руках и не верил своим глазам. Да, согласился со мной тот человек, эта Библия занимала четверть объема тех Библий, что мы привезли с собой. Я переворачивал тонкие странички, удивляясь мелкому, но очень четкому шрифту. Каждое слово было видно и легко читалось. Я закидал этого человека вопросами, где книга была напечатана, кто издал ее, где они ее купили, но он ничего не мог сказать мне.

Я не мог расстаться с этой книгой. Я взвешивал ее в руках. Клал ее в карман. Вытаскивал и сравнивал с нашими Библиями. Но ведь каждый раз мы могли бы привозить таких Библий в три, четыре раза больше! Их намного удобнее было бы переносить и прятать здесь, в России. И если такие Библии были напечатаны на украинском, значит их можно издать на русском и на других восточно-европейских языках. Видя, насколько эта Библия заинтересовала меня, ее обладатель сделал мне предложение. Может быть, мы захотим поменять эту маленькую Библию на две большие, оставшиеся у нас? И тогда в его церкви появится дополнительная Библия.

К моей великой радости, все члены прихода согласились, и я уехал из этого города с мечтой в кармане. С огромным нетерпением я ждал встречи с представителями Библейских обществ на Западе. В последнее наше воскресенье в России мы посетили баптистскую церковь в украинской деревне недалеко от венгерской границы. Пение было волнующим, а молитвы пылкими. Но, когда наступило время проповеди, пастор сделал странную вещь. Он сошел с кафедры и взял у одного из прихожан Библию. Мы слышали, что в России есть служители без Библий. Но мы видели это своими собственными глазами в первый раз.

После служения пастор пригласил нас встретиться в его кабинете со старейшинами. Встреча, как это часто бывало в России, началась агрессивно. Мы поняли, что это делалось в целях безопасности, поскольку все пасторы знали, что за ними ведется наблюдение. На этот раз агрессия была направлена на мой автомобиль.

— Скажите, — спросил пастор через прихожанина, говорившего по-немецки, — каким промышленным комплексом вы руководите?

— Но я не работаю ни в какой компании.

Переводчик передал мой ответ, но пастор на этом не успокоился.

— Я знаю, что вы говорите неправду, — сказал он, — потому что прямо перед церковью стоит ваш автомобиль. Машины есть только у капиталистов. Простые люди ходят пешком.

Что мне было делать? Невозможно было убедить его, что я — бывший фабричный рабочий, сын деревенского кузнеца. Он совершенно не мог этого понять и прекратил разговор на эту тему просто из вежливости или же потому, что убедился, что доказал свою антипатию к ненавистному и праздному классу богачей!

В любом случае, мы стали говорить о втором пришествии Христа, самом популярном богословском вопросе в России, и тон разговора сразу изменился. Я вытащил из кармана свою голландскую Библию, чтобы отследить те стихи, которые упоминал пастор, и, когда он закончил, положил ее на стол.

Я сразу заметил, что он утратил интерес к разговору. Его внимание было приковано к моей Библии! Он взял ее и взвесил в руках, расстегнул, заглянул в нее и снова застегнул.

Потом он положил ее на стол. Не так, как я, но с величайшей аккуратностью. Он положил ее на угол и медленно провел пальцами по краям книги, чтобы сравнять с краем стола. А затем задумчивым голосом, словно обращаясь более к себе, чем к нам, сказал: «А вы знаете, брат, у меня нет Библии».

Мое сердце не выдержало. Передо мной сидел человек, духовный лидер тысяч душ, и у него не было собственной Библии.

Все Библии, которые мы привезли с собой, разошлись — и тогда я вдруг вспомнил. Маленькая украинская карманная Библия!

— Подождите! — воскликнул я, вскочив со стула. Библейским обществам придется поверить мне на слово. Я побежал к машине, достал маленькую книжку из-под сиденья и быстро вернулся в кабинет.

— Вот, — я вложил в руку пастора Библию, — это вам. Теперь у вас тоже есть Священное Писание.

Переводчик повторил мои слова, но пастор все еще не понимал.

— Это кому? — спросил он.

— Это вам! Теперь это ваша Библия!

Когда в тот день мы с Хансом уехали, наши кости болели от объятий группы старейшин. Ибо теперь у их пастора была собственная Библия, которую в конце проповеди ему не нужно будет возвращать. Библия, которую он сможет взять в любое время. Библия, которую он будет читать и любить.

Когда мы уезжали из России, я знал, что впереди меня ждет еще более серьезная работа по сравнению с тем, что я делал до этого за Железным занавесом. Мне нужно было убедить некоторые организации начать печатать карманные Библии на славянских языках. И тогда мы сможем ввозить эти книги в Россию не сотнями, а тысячами.

Читайте также:

• Спасибо американским миссионерам
• Реформация неизбежна
• Непрямой путь
  

  Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

  Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

  
  Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: