Ахилла

Отрывок из книги «Записки сельского священника». Под псевдонимом «Сельский священник» публиковался священник Александр Розанов, который сначала служил в Саратовской губернии, потом при Мариинской колонии Московского воспитательного дома. Записки публиковались в журнале «Русская Старина», охватывают период примерно с 1840 по 1880 гг.

***

Переверну несколько десятков страниц в своих Воспоминаниях, скажу два-три слова о преосвященном, бывшем саратовском и потом астраханском, Афанасии [Дроздове].

Преосвященный Афанасий в Саратов явился грозою, хотя из этой грозы ровно ничего не вышло. Шуму и треску было вдоволь, но этот треск был без содержания. Вскоре по приезде в Саратов некоторые учителя семинарии были уволены (Сокольский, Синайский и др.), но заменены много худшими. Вместо всеми любимого и действительно лучшего профессора И. Г. Терсинского поступил на кафедру богословских наук его, Афанасия, племянник, Дружинин (ныне тоже умерший); но это был человек, целые ночи просиживавший за картами и являвшийся в класс изнуренным, сонным и нимало не подготовленным к классу, а потому и предмет этот шел ниже всякой посредственности.

В просительской комнате преосв. Афанасий устроил, среди комнаты, нечто вроде амвона с тремя ступеньками. Всякий, желающий получить какое-нибудь место-должность, должен был выходить вперед просителей и становиться возле амвона. Тотчас, как только входил преосвященный в просительскую, все, как по команде, падали в ноги. Преосвященный молча садился на кресло, против амвона. Проситель подходил к преосвященному, кланялся в ноги, подавал прошение, опять кланялся в ноги и отходил к стороне. Желавший, в первый раз, получить место, исключенный или кончивший курс семинарии, подвергался испытанию. Для этого, по подаче прошения, его ставили опять возле амвона. Принявши от всех прошения и не читавши их, преосвященный обращался к просителю места и спрашивал его: какие обязанности пономаря? Испытуемый отвечал, что мог. Если ответы были удовлетворительны, то преосвященный громко произносил: аксиос! После этого испытуемого служки вводили на первую ступень. Преосвященный спрашивал: какие обязанности дьячка? Если опять ответы были удовлетворительны, то преосвященный опять громко произносил: аксиос! Испытуемого вводили тогда на вторую ступень. Преосвященный спрашивал об обязанностях диакона и катехизис. Если ответы были неудовлетворительны, то преосвященный с сердцем кричал: «дурак, дурак! Прочь!.. Вон!» И… несчастный сползал опять на нижнюю ступень!.. «Ты не стоишь диаконского места, дурак! Проси дьяческое», — говорил ему преосвященный. И тот безмолвно выходил из приемной. Если ж ответы были удовлетворительны, то, после обычного аксиос, испытуемый входил на третью ступень. Здесь испытывался в знании богословия, логики, психологии, патристики и пр., и пр. Получивший здесь аксиос входил на амвон и получал от преосвященного троекратное аксиос.

После этого, пробранного и пропеченного таким образом запирали в пустую комнату (во втором этаже), давали ему бумаги, чернил и лист с темою на проповедь. Ключ от комнаты был у преосвященного. Запертый должен был, без всякой посторонней помощи, написать проповедь и представиться с нею к преосвященному. Здесь уже было окончательное решение на получение места. Но о проповедях у нас никто и не думал, — их никто не боялся. Для этого всякий запасался рублевкой и длинною ниткой. Рублевки заранее давались лакею, который позволял отворить окно или фортку и спустить на нитке лоскуток бумаги с темою на проповедь. Внизу, около окна, уже ждали товарищи. Принявши лоскуток с темой на проповедь, они бежали на квартиры и там или подыскивали готовую проповедь, или писали новую, и, опять тем же путем, доставляли заключенному. Тот переписывал, черновую преспокойно прятал за голенищу и стучал в дверь, давая тем знать, что проповедь готова.

Преосвященный принимал заключенного и читал его проповедь. Достоинством проповеди считалось и то, если она была скоро написана. Недурная проповедь и скоро написанная располагала преосвященного к перемене с плохого места просителю на лучшее. Проповедь непременно выходила недурною, если списывалась с готовой. Лучшие ученики семинарии проповеди писали сами. Средние ученики классными уроками почти не занимались. Они постоянно списывали друг у друга проповеди. У них имелись лучшие проповеди всех предшествовавших курсов. Некоторые ученики имели их сотни. Скажет проповедь наставник семинарии, скажет лучший из учеников, — проповеди их нарасхват списываются всеми. Эти-то проповеди и выручали при Афанасии заключенных. Но все эти амвоны, экзамены, аксиосы и пр. ни к чему ровно не служили. Мы были на последнем курсе, когда проделывались все эти штуки. Видели, что ожидает нас, но усердия к делу нимало от этого не прибавилось. И сам преосвященный Афанасий, вероятно, увидел пустоту такой комедии, — через год он бросил все и не стал делать даже самых поверхностных экзаменов.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: