Возвращение к Жизни
25 декабря 2018 Елена Чурбакова
Неанонимная исповедь ухожанина.
***
Меня зовут Елена. Хочу поделиться своим опытом церковной жизни.
Крестили меня в детстве, в 10 лет, в 1991 году, в церкви на окраине г. Баку — летом всей семьей ежегодно, до перестройки, ездили туда к бабушке.
Смутно помнится деревянная церковь, лестница, ведущая на второй этаж, и купель с водой, в которую священник зачем-то лил воск с наших свечей. Воск со свечи старшей сестренки то опускался на дно, то поднимался. Наконец он всплыл наверх и больше не тонул.
Крестились всей семьей — стояли как по линейке, со свечами в руках. Была только наша семья и священник. Еще помнится, как после крещения этот священник сказал нам прочитать текст над иконостасом. Кажется, это была какая-то молитва на церковнославянском, но я смотрела на непонятные буквы и не видела в них смысла. Запомнилось удивление от непонимания написанного — ведь я тогда уже очень хорошо читала. Сам обряд, кроме этих эпизодов, не помню вообще.
Следующим летом соседской девочке прислали бесплатную Библию. Тоже захотелось такую, со множеством красочных картинок, в голубой обложке… Заказали и нам. Через некоторое время мы получили Библию для детей, какую хотелось, Библию для самых маленьких и две простенькие книжки Евангелия, не вызвавшие в нас, детях, особого интереса — слишком мелко написано, слишком серьезно для нас. Библии прочитали. Так я узнала про Иисуса Христа и его учение. Видимо, он мне очень понравился: я даже перерисовала его в свой блокнотик. Потом нашла себе другие занятия. Позже, будучи подростком, обнаружила на шкафу неизвестно откуда взявшуюся Библию для детей в черной обложке, с ятями. Помню, как мне стало страшно, когда прочитала о том, что человеку оторвало руки, когда он дотронулся со злыми намерениями до гроба Богородицы. Убрала эту книгу подальше. В те времена в моей жизни не было фильмов ужасов.
В детстве в церковь не ходила — как-то не принято было в нашей семье, хотя Пасху отмечали ежегодно. Тремя семействами собирались в гостях у бабушки бить яйца и есть куличи с двоюродными братьями и сестрами. Весело было, и очень светло и легко.
В церковь в своем городе (Ухта, респ. Коми) зашла впервые в 19 лет. Это был храм св. Стефана Пермского, перестроенный из бывшего Дворца культуры. Хорошо помню крест, прикрепленный к арфе, наверху здания, да бордовые велюровые шторы внутри. А зашли с подругой, чтобы поставить свечки о поступлении в университет на бюджет. Как до этого додумались — непонятно. Свечи не помогли — пришлось первый год учиться платно, а затем переводиться на заочное и работать.
Жила тихой жизнью девушки-синего чулка, берегущей в сердце свою первую любовь. Алкоголь — только по праздникам, не до потери памяти, курить не понравилось, наркотики не принимала, травку не пробовала никогда в жизни. С молодыми людьми тогда не жила. Моим увлечением были книги — читала запоем. Верила в Бога. Рисовала, писала стихи и любила мечтать о любви и размышлять о смысле жизни. Благо, книги способствовали. Единственное, о чем жалею — об увлечении гаданиями на картах, и-цзинь, маятнике, и о гаданиях на Рождество. Когда гадала людям — сбывалось, когда себе — нет. Прекратила это после смерти папы.
В 2003 году, в 22 года, сильно заболела. Посоветовали поехать лечиться в Сыктывкар, к одной женщине. Благодаря ей я познакомилась с молитвами, иконами, колокольным звоном. Лечила она меня руками — водила по телу, не касаясь. Действительно лечила, я это чувствовала. Лечение ненадолго помогло, но позже пришлось обратиться к хорошему врачу, который мне очень помог. Молитвы, которые я тогда узнала, читала время от времени и потом — они мне нравились.
Очень запомнилась Пасха весной 2005 года. Подружка по колледжу, в котором мы до этого учились, пригласила на освящение куличей. Печь их я очень любила. Пошли к церквушке Покрова Пресвятой Богородицы, от нее начинался крестный ход. Шли по дороге за лошадкой с колоколом, с куличами в руках, над головой сияло небо, солнце было снаружи и внутри. Колокольный звон, брызги святой воды, веселые и улыбчивые люди вокруг — и какая-то незабываемая радость. Больше такой Пасхи в моей жизни никогда не было…
![](https://ahilla.ru/wp-content/uploads/2018/12/Bez-nazvaniya-2.jpg)
В 2006 году, с подачи подружки из детства, пошла на исповедь, затем на причастие. Весна, маленькая деревянная церковь Покрова Богородицы с зеленой кровлей (она мне очень нравилась), Вербное воскресенье, суета, все толкаются. Больше думалось о том, как бы не опоздать на работу, чем о причастии. Разрешили пройти с детьми — еще накануне вечером священник сказал так сделать. Помню недоуменный взгляд причащающего иерея Вадима, но вопросов не последовало.
После продолжила жить своей жизнью, но великий пост старалась соблюдать, да с сестренкой на Рождество ночью бегали пару раз в эту церквушку на службу. Но — мало места, толпа, мы стояли, ничего толком не слыша из-за гомона, и получая тычки со всех сторон.
Через год, с той же подружкой, снова выбрались на исповедь. Опять перед Вербным. Радостно как-то было тогда в церкви. Помнится, после исповеди у меня сильно заболел живот и я присела от боли на деревянную ступеньку. И — такой почему-то незабываемый момент — идет навстречу юноша с небесными глазами и с таким сочувствием спрашивает: «Живот болит?»
Так жизнь моя и шла — все было в меру. Когда нужно, и сколько нужно. Верила в Бога и в Его доброту и любовь, когда чувствовала необходимость — молилась. Когда возникла потребность — прочитала Евангелие. Сама, без чьих-либо советов — те книжки, что были получены в детстве.
Уж не знаю, какая блоха укусила меня, но в 30 лет мне понадобилось причаститься великим постом. Наверное, подействовали книги Шмелева — увлекалась тогда ими. О том, что необходима подготовка, как-то подзабылось. Отпросилась с работы и направилась в храм св. Стефана Пермского. Запах ладана, песнопения, малолюдно. Старушки в платочках. Вдруг — все старушки одновременно грохаются на пол. Я стою, они поднимаются и снова — лбами в пол. Это было так дико для меня. Кто бы мог подумать, что через три года я тоже буду класть земные поклоны… Настал момент причастия. Встала в очередь со всеми, подхожу к чаше, и тут пожилой иерей с темной бородой меня спрашивает, когда я исповедовалась. Давненько. Пригласил на вечернюю исповедь, но я не пришла.
Через год направила стопы в церковь Покрова, мне в этот раз там не понравилось отношение священников и прихожан. Но исповедалась. Год посвятила чтению о Боге, православии, о причастии, подготовке к нему, о жизни православного человека, о молитвах — в основном, это были статьи священников с православных сайтов. Самым страшным мне казалось то, что все эти молитвенные правила и посты необходимо будет соблюдать всю жизнь, до самой смерти. Но это все как-то легко влилось в мою жизнь. Как-то даже слишком легко. Намного труднее было с этим расстаться.
В 2013 году, по уже сложившейся у меня традиции, в великий пост, снова пошла на исповедь. На этот раз в Стефано-Пермский храм.
![](https://ahilla.ru/wp-content/uploads/2018/12/264_0271581b-1024x576.jpg)
На исповедь шла как-то без страха, запомнились добрые глаза молодого иерея Василия (как же он изменился с тех пор…). Причастилась. С тех пор ежемесячно стала бывать на исповеди и причастии, хотя в Стефано-Пермском мне не очень нравилось: всегда толпа людей, шумно, суетливо, неуютно. Ходила из-за доброты иерея Василия. Читала о богослужениях, чтобы разбираться, что поют. Читала книги о православной вере, работала, молилась, постилась, радовалась жизни. Как, наверное, и должно быть. В храме ни с кем не знакомилась, приходила и уходила одна. Ходила тогда ради Бога.
Так почти около года прошло. Затем появился стыд — теплые чувства к иерею Василию. Не понимала тогда, что это всего лишь отклик на его доброту, приняла за влюбленность. Мучилась от стыда и не знала, что делать. Говорить об этом на исповеди тому, кто его знает, язык не поворачивался, а умолчать и причаститься, я, в силу своей честности, была не в состоянии. В субботу, перед Пасхой, решила все-таки исповедаться настоятелю храма протоиерею Евгению (я не любила подходить к нему — он вызывал у меня робость и страх уже тогда). Он не разрешил — сказал просто постоять на службе. Расстроилась. Подумала тогда еще: «Ах так! Ну, тогда я буду петь», — это довольно-таки опасная угроза от человека, которому на оба уха наступил медведь… И так получилось, что в ту пасхальную ночь петь причастен пришлось мне и еще двум женщинам. Я пела долго, до позеленения…
На майские пришла в голову идея — поехать в монастырь, исповедать там свою «страшную» тайну.
В какой-то книге меня зацепило название Оптиной пустыни. Я не знала тогда о ее популярности среди православных. Просто зашла на сайт этого монастыря, и, по какой-то неведомой мне причине, слезы стали течь ручьем. Решила, наивная, что это знак. Купила билет до Москвы и поехала в Оптину. Заодно решила посмотреть, что же это такое — монастырь. Представлялись бородатые аскеты с четками в руках и любовью в сердце. В поезде читала «Красную пасху» и заливалась слезами.
![](https://ahilla.ru/wp-content/uploads/2018/12/2107.jpg)
В Оптину приехала вечером, шла служба. В гостинице мест не было. Расстроилась, оставила вещи и пошла в храм. Встала в очередь на исповедь. Иеромонах как-то с болью исповедь принимал у всех, засмотрелась на него. На игру похоже не было, у него все было всерьез. Как-то буднично рассказала ему обо всем — после стольких покаяний в уме, эмоции уже остыли. Пока в очереди стояла, успела святому Амвросию пожаловаться: «Вот, я к тебе так долго ехала, а жить негде!» Место в гостинице нашлось. Так радовалась этому маленькому «чуду». На все подобные маленькие чудеса той поры мое сердце всегда откликалось благодарной детской радостью.
Понравились службы в Оптиной — неторопливые, чинные. Вокруг позолота, иконы, свечи, все блестит — что еще мне, сороке, надо было? Приехала на пять дней. Первые дни помогала трудницам из вагончика — делала, что просили. Затем приехал архимандрит Илий Ноздрин. Ничего о нем тогда тоже не знала и не слышала. Увидала беленького дедушку, раздающего просфоры. Поразила дикость, с которой люди, толкая себе подобных, рвались к нему за благословением. Еле вырвалась из этой давки. Взяла просфору и села на скамеечку, плача от разочарования, пока меня не позвала на кухню чистить картошку одна женщина, Лидия. На кухне было тепло, дружно и весело: монахиня Ирина, трудник Михаил, Лидия, повар Татьяна и еще пара человек. Чистила картошку до кровавых мозолей и смеялась от радости.
На всех службах — и утренних, и вечерних — была маленьким оловянным солдатиком: стояла, не приседая. Считала, что пред Богом надо только так. И удивлялась сидящим монахиням и монахам. Очень мало спала там — ходила на ранние, ложилась поздно из-за вечернего правила.
Мне так хорошо запомнились оптинские просфоры: большие, вкусные. Я, по незнанию, приспособилась с ними после утренней службы чай пить в кафе при монастыре. Потом, на исповеди, узнала, что так нельзя. Перестала. Не знаю, почему, но это мое одно из светлых воспоминаний — утро, чай, сижу, жую просфоры… Ни раскаяния, ни ощущения кощунства нет.
Произошло там со мной в первый раз и нечто странное — дикие эмоции внутри, нелепые страхи, нервозность. Держалась пару дней, потом не выдержала — поехала посмотреть Шамордино. Помню дорогу, дома деревенские, и я — в черной длинной юбке — все иду и иду, и не знаю, по той ли дороге… Наконец, дошла. Храм издали увидала. В лавке встретила шамординскую монахиню — она агрессивно внушала двум покупательницам про приближающийся конец света.
Храм Богородицы впечатлил — никогда не видела столько икон Богоматери в одном месте. И — тихо, безлюдно. Подготовилась там к причастию, и поехала назад, в Оптину. Непонятное состояние прошло. На следующий день причастилась.
![](https://ahilla.ru/wp-content/uploads/2018/12/SHamordinskij_monastyr_Kazanskij_sobor-1024x682.jpg)
Уезжала из Оптиной со слезами. После той поездки перестала краситься.
Вернувшись в свой город, продолжила еженедельно посещать службы, хотя они мне после Оптиной нравиться перестали — слишком быстрое пение, торопливость. В субботу служба была спокойнее, стала ходить еще и по субботам.
После той поездки в Оптину пустынь увлеклась псалмами. Читала церковнославянские тексты на гражданском языке, потом переводила непонятные слова. Стала петь акафисты дома. Так прошло лето — молитвы, акафисты, псалмы. По выходным — службы. В конце августа закончился срочный договор на работе, не продлили. И буквально на следующий день подруга попросила о помощи — не себе, знакомой женщине. У нее случилась трагедия и требовалось 420 тысяч — это практически все мои сбережения за три года работы. Отдала, не раздумывая. (Кстати, та женщина долг мне так и не вернула. Да и не вернет уже за давностью лет, я так думаю.) Я проплакала о ней тогда всю службу, а вечером, во время молитвы, произошло что-то странное. Пришла тихость. Внутренняя.
Спустя пять дней уехала в Оптину. Помню, как тихий оптинский вечер был попран шумом колес моего чемодана. Аж неловко от этого стало — пришлось нести его в руках. На этот раз решила податься в трудницы. И подалась. В первый же день встретила землячку — Татьяну, тоже из Ухты. Нам дали койко-места в одном купе в вагончике для трудниц. Осталось неприятное чувство от запаха мочи в вагончике, от вида недовольных девушек. Хотя, думаю, просто характер местных женщин жестче и грубее, чем у нас, на севере. В вагончике только ночевала — брезговала быть в нем. Стоя на службе, по запаху могла определить женщину из вагончика, одежда пропитывалась этим запахом насквозь.
На обед и ужин ходила в трапезную для трудников. Перед обедом пели молитвы хором — это мне понравилось. Поразило тогда, с какой жадностью и быстротой трудники ели: есть там можно было, только пока читается житие святого нынешнего дня, после окончания чтения — благодарственные молитвы. Люди боялись остаться голодными, если житие будет коротким.
Работу дали в прачечной, у матушки Екатерины. За ее внешним недовольством скрывалась такая внутренняя доброта — я это почувствовала сразу. Было пять удивительных дней в ее прачечной — это тоже мое светлое воспоминание. Как детские воспоминания. Наверное, если бы я приехала в Оптину еще раз, все было бы уже не таким безоблачным. Ведь замечала, что и там неполадки — нервные, недружелюбные девушки в вагончике, ссоры, на службе передо мной сидели какие-то недовольные монахини. Встретила Михаила, он уже не был таким жизнерадостным, как три месяца назад. На монахов старалась не смотреть.
Сразу после Оптиной поехала в паломнический тур в Иерусалим — путевка была куплена мной заранее, еще до просьбы о деньгах. Было здорово — хорошие люди вокруг, молодой и веселый священник Иоанн, много экскурсий, новые друзья. Впечатлило купание в Галилейском море и окунание в Иордан. Понравилось в Гефсимании. В храме Гроба Господня было как-то странно, что-то не то, как будто. Толпы народа, ажиотаж, невозможность побыть наедине. Сомнения, что это все всамделишное, настоящее. Не понравилась давка на Голгофе во время ночной литургии. Не стоило того. А так — понравилось почти все. Впрочем, как говорит моя бабушка, вся земля свята. Не стоит гоняться за святостью по всему миру, как это делают паломники. Она может оказаться фальшивой.
![](https://ahilla.ru/wp-content/uploads/2018/12/1200px-Sea_of_Galiliee_P5310015-1-1024x766.jpg)
Это были последние спокойные дни моей жизни. Я приехала домой, и детство закончилось.
Дальше началась разруха — воцерковление.
Окончание следует
Читайте также:
Если вам нравится наша работа — поддержите нас:
Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)