Ахилла

В России много добрых людей, это всему миру известно. Недобрых редко встретишь, а добрые буквально на каждом шагу попадаются. Правда, не утром в понедельник и не в Москве.

Утром в понедельник в Москве люди злые, лица у них угрюмы, кулаки сжаты, глаза кровью налиты, так и сверлят тебя, подлости ждут. И своей, и от тебя. Спустишься в понедельник в метро — как к голодным пираньям в аквариум попал. Или к тиграм в клетку. Даже бразильцы — я сам видел! — уж насколько жизнерадостная нация, вечно поют, улыбаются, танцуют, с детишками возятся, а приехали зачем-то в Москву и… На «Курской», еще улыбаясь и фотографируя, в метро сели, одну остановку до «Комсомольской» проехали, все — из вагона вышли мрачные, матерятся, перегаром воняют, дети у них орут, бабы друг друга толкают, сумками на колесиках цепляются…

Зараза, видно, какая-то в метрополитеновском воздухе витает. Не может же такого быть, чтобы человек еще в воскресенье вечером жену целовал, собаку гладил, с детьми уроки делал, даже телеканал «Культура» посмотрел во время рекламы по нормальным каналам, а утром в метро спустился и растерзать всех готов, особенно женщин и людей пожилого возраста. И какие диалоги в понедельник в метро услышать можно! «Мужчина, вы зачем девушку ногами бьете?» — «А она меня локтем задела!» — «Вот мразь! Дайте я тоже ей в морду дам, твари этой!»

А часам к восьми утра заразный воздух из метро на поверхность выходит, и дышат им, надышаться не могут, автомобилисты с пешеходами. Которые, кстати, когда до работы доберутся, наденут белые халаты врачей. Или сядут в свой кабинет в собесе. Или зайдут в аудиторию к студентам. Но пока врач-хирург с искаженным ненавистью лицом орет из своей машины на женщину-пешехода: «Куда ж ты, сука старая, прешь! Я ща выйду, ноги тебе оторву и в задницу засуну! Сдохнешь у меня, зараза!» И отвечает ему женщина-пешеход, воспитательница детского садика для одаренных детей: «Пасть заткни, козел! И харю свою ублюдушную убери, а то кадык вырву!» И бежит она дальше на свою маршрутку, отталкивая конкурентов и не сортируя, кому из них три годика, а кому восемьдесят. Они все для нее сейчас, утром в понедельник, даже не конкуренты — враги.

И все меньше и меньше в Москве одаренных детей. И плавает, плавает в отравленном злобой воздухе тополиный пух. И несется из каждой машины мат вперемежку с шансоном. И плачет девочка в беленьком платьице, которую выкинули из автобуса на асфальт, потому что внутрь залезала медленно, только мешалась всем. И говорит она фразу, от которой еще в прошлом веке барышни падали в обморок, и соглашается с ней ее молодая мама, которая в понедельник утром выглядит лет на шестьдесят — глаза злые, руки трясутся, лицо красное, волосы растрепаны…

Но, к счастью, во вторник утром злоба из Москвы уходит. Люди смирились с тем, что выходные прошли, что работать еще четыре дня, что пиво пить нельзя, что начальник идиот, а стрелять из травматического пистолета в глаз незаконно, даже если вам на ногу наступили. Можно обойтись и ударом в пах. Добрыми людьми жители Москвы, понятно, не стали, но это так быстро и не случается. Просто на место злобы пришло равнодушие.

Не дай вам Бог умереть во вторник утром в метро! На вас обратят внимание только ночью, когда начнут убираться. А весь день через вас будут перешагивать, вас будут брезгливо обходить, о вас будут спотыкаться спешащие куда-то люди. И никто — никто! — не сообщит о вас дежурной по станции, а если кто и сообщит, то дежурная все равно до вас не дойдет.

И как красиво смотрится спящий в автобусе мужчина, над которым навис живот глубоко беременной девушки! Когда автобус дергается, мужчина просыпается, равнодушно смотрит на живот и снова уходит в дремоту. Потому что мужчина знает — он заплатил за проезд столько же, сколько и эта беременная, но едет один, а она в животе безбилетника провозит. Или безбилетницу, и хорошо, если одну.

Справедливости ради надо сказать, что во вторник в Москве можно встретить и приличных людей, в понедельник их вовсе не было. Приличный человек отличается тем, что где-нибудь в трамвае очень неуклюже оттесняет старушку от освободившегося места, присаживается и, вместо того что бы сразу притвориться спящим, начинает ерзать. Стыдно ему, и опыта еще нет, и четыре поколения интеллигентов возмущаются у него в сердце, но уж больно стоять не хочется. Потом приличный человек отгораживается от старушки томиком Бродского и спокойно доезжает до своей школы, где служит учителем. И так же спокойно-равнодушно взирает на курящих второклассников…

А в среду утром Москву покидает и равнодушие. Но на смену ему приходит не доброта, нет. Приходит недовольство. В среду утром жители Москвы недовольны всем — президентом, правительством, мэром, дворниками, погодой и вообще жизнью. Именно в среду вся Москва пишет жалобы и заявления, и именно на среду приходится пик семейных ссор и преступлений на бытовой почве. А что вы хотите, середина трудовой недели, люди устали, нервы на пределе, все дорожает, машина в сервисе, у соседей ремонт, в магазине обсчитали, пока жалобу писал — еще и оскорбили, водосчетчики протекают, любовница достала, жена надоела…

Кто-то свое недовольство матом проорет и успокоится, кто-то синяк жене поставит и спать пойдет с недовольным видом, кто-то до полиции дозвонится или до суда дойдет, но остальным-то что делать? Только за нож хвататься, он всегда под рукой лежит. А когда разрешат иметь боевое оружие, о чем уже давно говорят, вот тогда недовольство можно будет высказывать более результативно, со стопроцентной гарантией смерти объекта недовольства. Пока таким правом обладают только полицейские и представители Кавказа, но скоро, скоро, скоро… На президента с мэром, разумеется, не замахнешься, на погоду с правительством тоже, но остальное-то все рядом. Конечно, армию охранников придется увеличить в два-три раза, каждому гражданину РФ охранник понадобится. Ведь как будет: «Почему у вас колбаса просроченная?» — семь трупов, «Девушка, мы уже полчаса сидим и к нам никто не подходит» — три трупа, «Извините, персики почем?» — семнадцать трупов, «Марат Владимирович, готовы ли вы взять в жены Круглову Елену Анатольевну?» — один труп. Причем Марата Владимировича, за неправильный ответ.

Но в четверг от московского недовольства не остается и следа. В четверг Москва выхолощена, жители погружены в себя и на внешние раздражители не реагируют. Два дня! Осталось простоять-продержаться два дня и… Дачи, шашлыки, боулинги, караоке, клубы, рестораны, сауны, «Ашаны», реже кино и обязательно пиво. Поэтому в четверг московские люди молчаливы, задумчивы и заторможены. Они уже в предвкушении. На любой, даже на самый простой вопрос можно получить совершенно неадекватный ответ. «Скажите, пожалуйста, который час?» — спрашиваете вы. «Ох и нажрусь же я завтра…» — отвечает сосед по эскалатору. И ведь нажрется же…

И — пятница! Кульминация рабочей недели, ее жирная точка или даже восклицательный знак. В пятницу уже никто не работает. Люди закупают мясо, заказывают сауны и караоке, собирают по телефону компанию, обсуждают количество водки на человека и куда заныкать пиво на утро. В пятницу утром на лицах московских жителей можно заметить даже некое подобие улыбок, но, к сожалению, улыбки эти обманчивы.

На самом деле в пятницу в Москве процветает хамство. При входе в метро вас с улыбкой ударят многотонной дверью. В троллейбусе улыбнутся и посоветуют сидеть дома, «с такой-то фигурой». На почте со смехом ткнут носом в табличку «Окно № 3 не работает никогда». Потом вас укусит собака без намордника и обматерит ее улыбчивый хозяин, потому что «смотреть надо, куда идешь, а то понаехали и ходят везде, как бараны». А если в пятницу у вас что-нибудь сломается и вы позвоните в службу технической поддержки, вам сначала скажут, что «Ваш звонок очень важен для нас», потом заставят в течение часа слушать веселенькую мелодию, а уже потом отключатся навсегда. Такое вежливое улыбчивое хамство…

И наконец — суббота! Свобода, равенство, пьянство! Крутятся в стиральных машинах белые рубашки и темные брюки, сушатся форменные юбки и блузки, валяются где-то бейджики с именами «Светлана», «Игорь», «Азиза» и «Охрана». В субботу Москва вымирает и замирает. Куда-то исчезли истеричные тетки из трамваев, наглые нищие из метро и хамоватые владельцы дорогих машин. Полупустые улицы, полупустой транспорт, не видно недовольных лиц, нет злых и равнодушных. Есть только агрессивные.

Да, в субботу Москва малолюдна, но агрессивна, и в этой агрессии — и обида за бесцельно прожитые пять рабочих дней, и накопившаяся за эти дни ненависть к людям, и нехватка денег на что-нибудь, и зависть к тем, кому на что-нибудь хватает… Поэтому в субботу жители Москвы на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений бьют и режут всех, кто им почему-то не нравится. Особо отличаются в этом плане москвичи из южных республик, которые внезапно возникшую личную неприязнь всосали с молоком матери. И гремят по субботам в Москве выстрелы, и достаются металлические пруты с бейсбольными битами, и бьют русские нерусских, а пьяные — непьяных, бьют таксисты нетаксистов, а полицейские — неполицейских. А ведь есть еще болельщики и неболельщики, самбисты и несамбисты, строители и ломатели, торговцы и покупатели, просто сумасшедшие и около миллиона тех, кто не поделил место на парковке. И плещется по всей субботней Москве агрессия, и выплескивается иногда даже за МКАД, и тогда студент колледжа в Химках вдруг бьет в лицо идущего ему навстречу мужчину. «Зачем?» — спрашивают студента уже потом. «А чтоб не гавкал, урод…» — отвечает тихий по будням студент. А урод и не гавкал, он просто улыбнулся. В субботу вечером. В Химках. Студенту колледжа. Который уже выпил свое субботнее пиво «Охота»…

И вот оно — воскресенье… Даже название этого дня звучит светло, празднично и умиротворенно… Сколько хороших воспоминаний из детства и юности связаны с воскресеньем! Первый поход с папой в зоопарк… Первое возвращение домой под утро… Первое свидание с будущей женой… Но, видимо, к московским жителям по воскресным дням приходят совсем другие воспоминания. Первая пьяная драка… Первое похмелье… Первое свидание с будущей женой… Ведь можно было просто не ходить, и жизнь пошла бы cовсем по-другому! Но — увы, поздно, поздно… А тут еще это воскресенье, вобравшее в себя все, что было на неделе…

И поэтому жители Москвы в этот день озлоблены, равнодушны, недовольны, погружены в себя, хамоваты, агрессивны и плюс ко всему депрессивны. И их можно понять — что было вчера, мало кто помнит, а завтра понедельник, опять идти к девяти утра продавать мобильные телефоны или страховые полисы, впаривать туры в Египет или автомобили, улыбаться клиентам или покупателям, вести переговоры с партнерами из Воронежа или Пекина, сидеть весь день перед монитором или за кассовым аппаратом, из всего великого русского языка пользуясь одной фразой — «пакет нужен?». Стоило для этого пять лет учиться в институте, шесть лет в музыкальной школе, одиннадцать в средней, при этом еще занимаясь рисованием, танцами и английским, спрашивает сам себя житель Москвы, и из петли его вынимают только две тысячи евро, отложенные на отдых в Черногории.

И хмурится небо над Москвой, и так же хмурятся московские лица по воскресеньям. Не вздумайте в этот день звонить старым друзьям, подругам и приятелям с какими-либо просьбами. Поберегите и их, и себя. Взаймы вам никто не даст, никто вам ничем не поможет, а друзей потеряете навсегда. А если вы в гости приедете без предупреждения, вы не только друзей потеряете, вы еще и врагов наживете. Хотя дверь вам все равно никто не откроет. По воскресеньям столичные жители прячутся в своих норках и заставить их открыть дверь может только что-то необычное, красивое и увлекательное. Авария с многочисленными жертвами на улице, например. Или пожар в соседнем доме, тоже с жертвами. Или просто убийство на лестничной площадке. А тут вы с радостным лицом: «Привет, давно не виделись!» Да еще сто лет бы не виделись, если б ты не приперся, придурок! И сидят москвичи по воскресеньям в своих квартирах, кто-то жену целует, кто-то собаку гладит, кто-то уроки с детьми делает, но большинство телевизор смотрит. И совсем не телеканал «Культура». А там, в телевизоре, и аварии с многочисленными жертвами, и пожары, тоже с жертвами, и убийства на лестничных площадках, и… В общем, все, что нужно для отдыха и гармоничного развития личности, и, главное, дверь открывать не надо.

А так, конечно, в России очень много добрых людей. Несмотря на телевидение. Злых редко когда встретишь, а добрые повсеместно. Доброта, она ведь в генах у русского народа сидит, она нам по наследству передалась, от пращуров. Она просто так исчезнуть не может. У москвичей просто доброта эта поглубже забралась, жизнь-то посложней, чем где-нибудь в Костроме-Коломне. Но если вечерком с ножом выйти, поймать москвича и этим ножом поскребсти, доброта сразу вылезет. Он тебе и кошелек отдаст, и мобильный, и сумку свою сунет — на, носи, пользуйся, не жалко! Потому что человек добрый. И людей любит, и животных всяких, и рыбок, особенно осетровых пород. И взгляд добрый, и лицо в целом. Но не в понедельник с утра. И не во вторник. И не в среду… Вообще не на этой неделе.

Рисунок Васи Ложкина

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: