Ахилла

Из тг-канала священника Иоанна Бурдина:

После заметки о том, почему Христос не оставил притчи «о сопротивлении злу силой», меня начали убеждать, что в христианстве не было мучеников-солдат, казненных за отказ убивать или брать в руки оружие.

Полагаю, этот миф возник с появлением имперского варианта христианства. Якобы мученики-воины были казнены только за отказ приносить жертвы богам.

На самом деле среди них были как те, кто полностью отказывался воевать и убивать, так и те, кто сражались с язычниками, но уклонялись от применения оружия против христиан. На этом не принято акцентировать внимание, поэтому и возник столь стойкий миф.

К счастью: сохранились мученические акты, в которых достаточно подробно описаны суды над первыми христианами (в том числе солдатами).

К сожалению: мало кто из русских православных их знает и тем более изучает.

На самом деле, жития святых изобилуют примерами отказа от военной службы по убеждениям. Напомню несколько.

Именно за отказ от военной службы в 295 г. был казнен св. воин Максимилиан. Стенограмма суда над ним сохранилась в его мартирологе. На суде он заявил:

«Я не могу сражаться за этот мир… Говорю вам, я христианин».

В ответ на это проконсул указал, что в римской армии служили христиане. Максимилиан ответил:

«Это их дело. Я тоже христианин и не могу служить».

Точно так же св. Мартин Турский оставил армию после своего обращения. Сообщается, что он был призван к Цезарю для вручения воинской награды, но отказался ее брать, заявив:

«До сих пор я служил вам солдатом. Теперь позвольте мне служить Христу. Отдайте награду этим другим. Они собираются воевать, а я воин Христов, и мне не дозволено воевать».

В похожей ситуации новокрещеный сотник св. Маркелл бросил на пиру свои воинские знаки отличия, сказав:

«Я служу Иисусу Христу, вечному Царю. Я больше не буду служить вашим императорам и презираю поклонение вашим богам из дерева и камня, которые являются глухими и немыми идолами».

Материалы суда над святителем Марцеллом также сохранились. Сообщается, что на этом суде он заявил, что «христианину, который служит Господу Христу, не подобает служить в армиях мира».

За отказ от военной службы по христианским мотивам были канонизированы св. Киби, св. Кадок и св. Феаген.

Последний пострадал вместе со св. Иероном. Это был необычайно сильный и мужественный крестьянин, которого призвали в императорскую армию как весьма многообещающего солдата.

Иерон отказался от службы, обратил в бегство пришедших за ним вербовщиков и вместе с 18 другими христианами, также попавшими под призыв, спрятался в пещере. Императорские солдаты штурмовали пещеру, однако силой схватить христиан не смогли. Выманили хитростью.

Казнены они, действительно, были после отказа принести жертву, однако, это скорее была финальная точка в их упорном сопротивлении военной службе (всего в тот день казнили 32 призывников-христиан).

Документально хуже подтверждена история фиванского легиона под командованием святого Маврикия. Мученические акты в их отношении не сохранились, так как суда не было.

Осталась только устная легенда, зафиксированная в послании св. епископа Евхерия. Десять человек из этого легиона прославлены поименно. Остальные известны под именем агаунских мучеников (не менее тысячи человек).

Они не отказывались полностью брать в руки оружие, сражаясь против врагов-язычников. Однако взбунтовались, когда им приказали подавить восстание христиан.

Они заявили, что не могут убивать своих братьев-христиан ни при каких обстоятельствах и ни по какой причине:

«Мы не можем обагрять наши руки кровью невинных людей (христиан). Мы приняли присягу Богу прежде, чем мы приняли присягу тебе. Ты не сможешь придать никакого доверия нашей второй присяге, если мы нарушим другую, первую. Вы приказали нам казнить христиан — смотрите, мы — такие же».

Сообщается, что легион был построен, и каждый десятый солдат был казнен. После каждого нового отказа еще раз казнили каждого десятого, пока не истребили весь легион.

Св. Иоанн Воин не ушел полностью со службы, однако занимался в армии тем, что на военном языке называется подрывной деятельностью: предупреждал христиан об очередной облаве, способствовал побегам, посещал братьев и сестер, брошенных в тюрьму. (Впрочем, по его житию, можно предположить, что ему не приходилось проливать кровь: возможно, он входил в части, охранявшие город.)

Полагаю, было бы преувеличением утверждать, что все ранние христиане были пацифистами (хотя бы потому, что у нас недостаточно исторических материалов о жизни церкви в это время). Однако в течение первых двух столетий их отношение к войне, оружию и службе в армии было настолько резко отрицательным, что ярый критик христианства философ Цельс писал:

«Если бы все люди поступали так, как вы, ничто не мешало бы императору остаться в полном одиночестве, и с дезертирством его войск Империя попала бы в руки самых беззаконных варваров».

На что христианский богослов Ориген ответил:

«Христиан учили не защищаться от своих врагов; и поскольку они соблюдали законы, предписывающие кротость и любовь к человеку, они получили от Бога то, чего не достигли бы, если бы им было позволено вести войну, хотя они вполне могли бы это сделать».

Стоит учитывать и еще один момент. То, что необходимость отказа от военной службы не становится для ранних христиан большой проблемой, объясняется во многом не их готовностью служить в армии, а тем, что у императоров не было необходимости наполнять армию рекрутами.

Об этом, в частности, пишет Василий Болотов:

«Римские легионы наполнялись вереницей шедшими записываться добровольцами. Христиане, поэтому, могли попасть на службу только в исключительных случаях».

Ситуация, когда христиан в армии становится много, так что они служат уже и в императорской гвардии, наступает только в конце 3 века.

Опять же вовсе не обязательно, что они поступают на службу, уже приняв христианское крещение. В большинстве известных нам случаев они становятся христианами, уже будучи солдатами. И тут, действительно, кто-то, как Максимиллиан, почитает невозможным продолжать службу, а кто-то вынужден на ней остаться, ограничив то, что считает возможным на ней делать. К примеру, не применяет оружие против братьев во Христе.

На самом деле пределы допустимого для солдата, принявшего христианство, достаточно четко очертил в начале третьего века св. Ипполит Римский в своих канонах (канон 10-15):

«Относительно магистрата и воина: никого не убивать, хотя бы и получили приказ…

Солдат под властью не должен убивать человека. Если ему прикажут, он не должен выполнять приказ и не должен приносить присягу. Если он не хочет, пусть будет отвергнут. Тот, кто обладает силой меча или является магистратом города, который носит багряницу, пусть прекратит свое существование или будет отвергнут. Оглашенные или верующие, которые хотят стать солдатами, должны быть отвергнуты, потому что они презрели Бога.

Христианин не должен становиться солдатом, если только его не принуждает вождь, носящий меч. Он не должен обременять себя кровавым грехом. Но если он пролил кровь, то не должен причащаться в таинствах, если только не очистится наказанием, слезами и плачем. Он не должен выступать с лукавством, но в страхе Божием».

Лишь с течением времени христианская Церковь начинает меняться, уходя от чистоты евангельского идеала, приспосабливаясь к требованиям мира, чуждого Христу.

И в христианских памятниках зафиксировано, как происходят эти изменения. В частности, из материалов Первого Никейского собора мы видим, как с принятием христианства в качестве государственной религии в армию бросаются те христиане, которые ранее ушли с воинской службы. Теперь они платят взятки, чтобы вернуться (напомню, что служба была делом престижным и денежным — помимо хорошего жалованья легионеру полагалось и прекрасное пенсионное обеспечение).

В тот момент церковь еще относится к этому с негодованием. В 12 правиле Первого Никейского собора сказано о таких «перебежчиках»:

«Благодатию призванные к исповеданию веры, и первый порыв ревности явившие, и отложившие воинские поясы, но потом, аки псы, на свою блевотину возвратившиеся, так что некоторые и сребро употребляли, и посредством даров достигли возстановления в воинский чин: пусть они, после того как проведут три года слушая писание в притворе, после этого будут в течение десяти лет лежать ниц в церкви, прося прощения».

Зонара, в своем толковании на это правило, добавляет, что вообще никто не мог оставаться на военной службе, не отрекшись предварительно от христианской веры.

Но уже несколько десятилетий спустя Василий Великий нерешительно пишет о солдатах-христианах, вернувшихся с войны:

«Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но может быть добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержалися от приобщения токмо святых таин».

Церковь вступает в период, когда ей приходится балансировать между Христом и Кесарем, стараясь и Одному служить, и другого не обидеть.

Так и возникает миф, что первых христиан от службы в армии удерживало только нежелание приносить жертвы богам.

Так мы приходим и к нынешнему мифу о том, что любой солдат (даже не христианин), воюющий «за правое дело», может почитаться мучеником и святым.

Иллюстрация: икона воина Максимилиана. Надпись на свитке: «Я не буду солдатом этого мира. Я солдат Христа»