Ахилла

Автор — Дмитрий Иванович Ростиславов (1809–1877) — профессор Санкт-Петербургской духовной академии, писатель. Окончил Рязанскую семинарию и Петербургскую духовную академию. Был профессором физико-математических наук при академии. Позже уволился из духовного звания в светское.

Его труды «Об устройстве духовных училищ в России» (1863) и «О православном белом и черном духовенстве в России» (1866) были сначала опубликованы в Лейпциге, но через десяток лет, с ослаблением цензуры, и в России.

Мы начинаем публикации отрывков из книги Ростиславова о белом и черном духовенстве, думается, она в некотором роде близка по духу и содержанию знаменитым книгам священников Иоанна Белюстина и Александра Розанова.

Если вы вздумаете спросить крестьянина: а что? каково живет ваше духовенство? то почти всегда услышите: «попы, что ль? что им делается? податей не платят, повинностей никаких не несут, постоя не знают, земли у них много, унавозить ее им есть чем, вспахивать ее и убирать хлеб мы помогаем, доход от нас большой; чего они от нас не берут? и деньги за всякую требу, и хлеб осенью, и яйца с смятаной в петровки и пр. Эх! им житье не то, что нашему брату».

Когда в 1863 и 1864 году, по распоряжению палат государственных имуществ, спрашивали крестьян, не согласятся ли они принять на себя обязанность улучшить быт лиц приходского духовенства, то большей частью они с каким-то изумлением отвечали: «да разве им плохо? на что же лучше им житья? А если плохо стало жить нашему попу, то пусть ищет себе другого места, а к нам охотников будет много».

Потом, разговорившись с вами, крестьянин в праздник прибавит, если идет по улице дочь или жена священника, дьякона и пр.: «вот посмотри, батюшка, как их дочери и жены одеты: не то что наши девки и бабы». И действительно, более уже 20 лет, как женская половина белого духовенства оставила кокошники, подзатыльники, повязки, сарафаны, сукни, полушубки и шубы овчинные, бугаи, чоботы, лапти и пр, ситец уже давно господствует в домах священно- и церковнослужительских. А ныне вы тут встретите не только ситцевые, но шерстяные и шелковые платья, кринолины, мантильи, бурнусы, накидки, чепцы, шляпки даже à la Garibaldi, — услышите, пожалуй, толки о модах, иногда, хотя и редко, встретите модную картинку.

Если бы вы вздумали с мужиком не согласиться касательно его отзыва о духовенстве, то он, по всей вероятности, прибавил бы: «что вы говорите об их бедности? Вот наш поп недавно отдавал дочь замуж, — тоже за попа; ах, Господи, чего-то тут не было? целых три сундука повезли одних платьев, да денег дано две или три тысячи. Какая тут бедность, батюшка?»

Из села не угодно ли вам будет отправиться в город? Здесь, конечно, дома священно- и церковнослужителей не занимают первого, даже второго места по своей огромности и пышной отделке; многие из них бедноваты, по крайней мере небогаты. Только в уездных городах иногда дома протоиереев и некоторых священников могут считаться лучшими в городе. Но если обратитесь к городским обывателям с теми же вопросами, которые вы делали в селах о духовенстве, то опять подумаете, что оно и здесь благоденствует. И мещанин, и средней руки купец, мелкий чиновник, станут говорить вам не без зависти, особенно о священниках:

«Как им не жить? Дела у них почти нет никакого, служба легкая, не обременяет головы, не изнуряет здоровья. А между тем доходы хорошие, место спокойное и надежное: нечего бояться, ни отставки за штатом, … ни перевода куда-нибудь за тридевять земель в тридесятую губернию, ни торгового кризиса, ни упадка кредита».

В самих домах некоторых духовных лиц, особенно священников, вы найдете многие признаки довольства и даже роскоши: на окнах кисейные занавески и даже шелковые драпри, в комнатах мебель, пожалуй, орехового или красного дерева, большие зеркала, недурные ковры.

Дочери — это уже не сельские девушки, а барышни, без кринолина не сидят даже и дома, без зонтика не выходят из квартиры; платья частенько заказывают местным модисткам, разряжены бывают по последним уездным или губернским модам.

Между мебелью нередко заметите фортепиано, или рояль, услышите игру на них, или пение не всегда на русский лад, а на манер итальянских тра-ла-ла.

Мальчики — помоложе, пока не поступили в училище, — ходят в ситцевых, а иногда и в шелковых рубашечках с узорами на подолах, в казакинах, камзолах, кучерских поддевках, настоящие баричи, или барченки.

…Ничего еще здесь не сказано о самых духовных лицах мужского пола. Во всем блеске можно видеть их в торжественных, парадных случаях, например, во время храмовых праздников, при представлениях к епархиальным властям, если последние любят, чтобы их подчиненные одевались хорошо, — при визитах в помещичьи дома, при приеме почетнейших гостей. Даже в селах при многих из таких случаев вы увидите, как священник идет, торжественно опираясь на трость с серебряным набалдашником, частенько в шелковой рясе, из-под которой выглядывает шелковый же или шерстяной хороший подрясник с широким, вышитым по канве поясом. …

Но люди бывают нередко скупы и расчетливы, работают до поту, спят мало, умеренны в пище для того, чтоб приберечь копейку на черный день. Mожет быть, и наши несчастные счастливцы принадлежат к этого рода людям? Пусть путешественник получше с ними ознакомится, приобретет их доверие и поузнает их искреннее мнение о своем положении.

B таком случае ему придется выслушать слишком длинную иеремиаду, печальные рассказы о том, что приходится выносить духовному лицу. Причетники, особенно дьяконы почти везде недовольны священником; последние со всем своим причтом редко похвалятся благочинным, никогда не скажет доброго слова о консистории, шепотом и оглядевшись, пожалуется и на более высокую власть, опишет множество поборов, взяток, чуть не податей, которые ему нужно ежегодно платить предустановленным над ним властям, расскажет о притеснениях, оскорблениях, унижениях, которые ему приходится выносить пред своими начальниками, особенно же губернскими.

Не услышит также путешественник хороших отзывов об отношениях причта к прихожанам. То старшина с ним обращается слишком гордо, то помещик притесняет его, то крестьяне составляют против него или, лучше, против его доходов заговоры. Все это будет высказано с такими основательными доказательствами, с такою наглядною очевидностию, таким убедительным тоном, что нельзя не поверить. Мудрено так искусно счастливцу описывать мнимые, а не действительные свои неприятности!

Если путешественник заподозрит искренность и правдивость рассказов новых своих знакомых, то пусть поприсмотрится к их обращению как с прихожанами, так с властями и даже с совершенно посторонними людьми. Известно, что счастливцы и богачи любят держать себя независимо, стоят прямо, не сгибаются, не заискивают милостей, говорят смело, без ужимок, без поклонов, без потупленных очей. А духовные лица, конечно, не все, а слишком многие, заботятся приобресть благосклонность не только властей и влиятельных лиц своего прихода, старшин, старост, голов, богачей, помещиков, купцов и пр., но даже чуть не всякого домохозяина! Как они, по крайней мере по временам, стараются быть ко всем натяжно-вежливыми, приторно-внимательными и ласковыми! Сколько иногда поднимается хлопот и беготни в доме, когда зайдет или заедет к ним какой-либо влиятельный прихожанин, и как его угощают, располагают к себе.

Об отношениях к духовным властям нечего и говорить. Ниже будет рассказано, как часто поседелый заслуженный священник с трепетом входит не только к епархиальному начальнику, а даже к ректору семинарии и членам консистории, с замешательством объясняется с ними, точно как школьник с суровым учителем. Как часто тот же священник стоит с непокрытою головою пред протоиереем кафедральным и даже священником, но членом консистории, пред письмоводителем и экономом архиерея. А сколько тут истратится поклонов, поклонений и прочего.

Нет! счастливцы не любят так себя унижать!

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: