Ахилла

От анонимного автора

Читайте также часть первую

Итак, стало понятно, что моя мать находится не в монастыре, а в непонятном месте, где ее путем запугивания страхом смерти и неизлечимой болезни заставляют жить в скотских условиях и работать по 10 часов в сутки без выходных.

Текст читает Ксения Волянская:

Стало очевидно, что она оставляет там все свое здоровье и что если мы не предпримем никаких мер, то она станет монахиней несуществующего монастыря, и мы больше ее не увидим.

Надо было действовать. Первое, что я сделала — повторная поездка в Чихачево с так называемой паломнической службой. Стоит сказать, что таких вот «паломнических» контор в нашей стране очень много. Откуда только не везут бедных обманутых людей! С Владивостока, Харькова, Молдавии!

Им обещают излечение от всех болезней, избавление от алкогольной зависимости и так далее.

Поездка стоит несколько тысяч рублей. Из Москвы, например, это две с половиной тысячи. Людей туда свозят автобусами, ежедневно.

Привозят обязательно к ночи. Мы там оказались к полуночи. Везде темнота, выйти из микроавтобуса запрещают. На мой вопрос «почему», мне говорят, что батюшка не велит. Ведь трудники и монахи спят после десятичасового рабочего дня. Мне становится стыдно — нельзя будить людей. На этом-то чувстве стыда все и построено: я перестаю спрашивать себя, почему же нет никакой гостиницы при «монастыре», почему нет хотя бы теплого места, где можно присесть, хотя бы выпить чая или попросить воды. Все эти вопросы заглушает чувство стыда — ведь есть трудники, которым я мешаю спать.

Это — первый момент, когда начинают ломать мою логику. Я сижу и мерзну в автобусе, я не могу спать, не могу есть, не могу пить. Вокруг — тропинки, превратившиеся в лед. Практически нет фонарей. Я ничего не вижу. Мы просто сидим в машине и ждем. Так проходит чуть более часа.

Далее нам разрешают выйти из автомобиля и направиться к храму. Помню это состояние — поскорее бежишь в храм, чтобы согреться. Уже нет времени рассматривать саму деревню. А сама деревня представляет собой очень интересный объект для рассмотрения: ведь там нет местных жителей! Там никто не живет! То есть сам приход в селе Чихачево де факто отсутствует. Это вымершая деревня! Единственные посетители служб на приходе — либо «паломники», либо такие «трудники», как моя мать, то есть люди, обманным путем привезенные в это место.

Это тот момент, который осознается не сразу — ведь мало кто ходит по самой деревне, после часа в холодной машине все бегут греться в храм.

Следующий потрясающий момент — это начало службы. Приходят все «монахи» и «трудники», многие из них похожие на тени. Они с трудом стоят на ногах, многих из них шатает, они опираются о стены. Сам храм — в жутком состоянии. Везде паутина, грязь, копоть. А ведь здесь живет около ста человек! Почему же никто из них не занимается реставрацией храма, почему же никто даже не моет здесь стены? Я спрашиваю женщину, которая нас привезла. «Батюшка не велит, — загадочно шепчет она мне, — ведь если убрать паутину, то исчезнет благодать Святого Духа».

Хочу сфотографировать это блаженное место — тут же подбегает так называемый охранник отца Иоанникия и говорит, что либо я убираю телефон, либо он его отбирает. Я пожимаю плечами — в Оптиной Пустыни фотографировать можно, на Селигере можно, а тут фото смерти подобно.

Начинается служба. Идет она с часа ночи до 6 утра. Сам Иоанникий на ней не появляется, остается некоей загадочной фигурой, сидящей в соседнем доме. Исповедь — общая. Причастие — для всех. Ко мне подходит вышеописанная женщина и дергает меня за плечо. «Почему не идешь причащаться?» — довольно жестко спрашивает меня. Я отвечаю, что к причастию не готовилась, молитв не читала, пост не соблюдала. «Так то в других храмах требуют, а наш батюшка милостив, все могут причаститься. Тут каждый день причащают. В других храмах такого не найдешь. А после причастия еще и в трапезную пойдешь, еще и все бесплатно трапезничают. Такая милость от батюшки…»

Вот он, второй момент, когда тебя ловят на крючок — ложная доброта Иоанникия. Везде надо стараться, поститься, молиться, а тут приехал — и все грехи тебе простили, причаститься можно хоть каждую ночь, да еще и потом бесплатно покушать. Это подкупает. Народ валит на причастие, расталкивая друг друга в очереди. Я отказываюсь. На меня начинают шипеть. Батюшка-де добрый, можно без исповеди и подготовки, а ты не ценишь. Снова пытаются манипулировать чувством стыда. Но я распознаю эту манипуляцию, выхожу на улицу.

На улице гуляю вокруг храма — понимаю, что деревня вымерла. Здесь нет местных жителей.

После службы и бесплатной еды в трапезной «трудники» несутся на свое «послушание». Я подхожу к матери, она отказывается общаться со мной. «Мне надо срочно на послушание, я не могу оставаться здесь у храма ни на минуту». Никакие мои доводы о том, что ничего не произойдет, если она пойдет на свое «послушание» на 10 минут позже, не помогают. Она напугана, она считает, что неизлечимо больна.

«Тогда я пойду с тобой и помогу тебе таскать ведра». — «Нет, что ты, это еще хуже, тебе сюда нельзя, не ходи за мной, батюшка запрещает». И она убегает от меня.

Самое важное — здесь ничего нельзя. Нельзя ходить по территории деревни. Нельзя общаться с родственниками. Телефоны отбирают охранники. Моя мать прячет телефон в своем сапоге, чтобы не отняли. Бегает мне звонить ночью в лес. Здесь нельзя фотографировать. Нельзя пользоваться лекарствами. Никакими, даже жизненно необходимыми. Нельзя мыться, нельзя чистить зубы. Нельзя уходить гулять в лес вокруг деревни. Нельзя заходить в соседние строения — то есть если ты работаешь в коровнике, то кроме коровника, храма и трапезной тебе никуда больше нельзя.

Не успеваю я отойти от шока, как меня насильно тащат к «батюшке». «Я не хочу, я приехала не к нему, а к маме. Я хочу общаться с ней, я не обязана общаться с ним». В ответ получаю следующее: «Если ты хочешь, чтобы мы не разбились по дороге обратно — иди к нему. А то дорога скользкая, ты же не хочешь разбиться».

Вокруг меня собираются другие «паломники», ехавшие со мной в одном автобусе. Они верят в Иоанникия, боятся разбиться. Я понимаю, что если я не пойду к «старцу» — они просто не дадут мне покоя по пути обратно. Они будут ждать, что мы разобьемся. Верит в это и наш водитель. Я понимаю, что мы и правда не доедем до Москвы — у него уже трясутся руки от ужаса.

Под таким давлением я иду к «батюшке».

Тем временем к «прозорливому батюшке» совершается настоящее паломничество: все причастившиеся и бесплатно поевшие посетители самопровозглашенной «обители» уже толпятся у его дома. Что важно — толпятся они на морозе. Погреться негде. Присесть негде. Максимально неудобные условия для посетителей.

Батюшка принимает тет-а-тет, без свидетелей. Зайти вдвоем — нельзя. Все вещи отбирают охранники. Снять «старца» на скрытую камеру я не могу. Охранники эти — почти все с криминальным прошлым, они этого особо и не скрывают. Но от чего же этот батюшка так пытается себя оградить? Разве нужна такая охрана человеку, который делает для людей добро? Чего же он так боится?

Эти вопросы мне некому задать. С меня снимают сумку и дают четкий инструктаж: перед батюшкой надо обязательно ползать на коленях. Не будешь ползать на коленях — с тобой и общаться не будут. На этих словах охранник толкает меня внутрь.

Я вижу перед собой старого мужчину, без ноги. Он сидит на стуле. Вокруг него — море цветов и подарков от его почитателей. Он очень удивляется, что я ему ничего не принесла. С порога он начинает обливать меня грязью, рассказывать мне мои грехи. Все хорошо, но только я этого не совершала. Останавливаю его поток сознания: «Нет, я такого не совершала, я не хочу это слушать». Он удивляется, говорит: «Не может быть, у меня на плече сидит ангел, он мне все о тебе говорит. Покайся! Я отпускаю тебе все грехи, подойди поближе». Но разве можно спорить с ангелом на плече? Подползаю на коленях, он перекрещивает меня, говорит, что отныне все мои грехи мне отпущены.

Интересная схема — чтобы отпустить любые грехи, достаточно просто простоять около часа под его дверью.

Меня начинает тошнить — ночь без сна, постоянное насилие от организаторов поездки, манипуляции и запугивание дают о себе знать.

«Ты ничего не хочешь меня спросить?» — удивляется Иоанникий. Я спрашиваю разрешения пройти в ту часть его «обители», где работают трудники. Получив согласие, покидаю его «келью».

Меня уже ждет толпа других страждущих. Я сообщаю им, что мне разрешено ходить по всей территории «монастыря», ухожу искать мать.

По дороге обратно общаюсь с другими «паломниками» — от их рассказов мне становится плохо. Кому-то он говорит уйти из семьи, кому-то — бросить работу, но практически всем говорит переехать жить в Чихачево. Запугивает их либо страхом смерти (как мою мать), либо страхом смерти близких родственников, либо болезнями их детей. Запуганные люди уже смотрят календарь, чтобы взять отпуска…

Ну а что из отпусков немногие возвращаются — эту схему мы уже знаем.

Продолжение следует

Иллюстрация: в Никольском храме, Чихачево / Фото: Владимир Побединский, 2011 / photoline.ru

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: