Ахилла

За окном большими мохнатыми хлопьями шел снег. Первый снег! Если смотреть долго, неотрывно, не отвлекаясь, — перестаешь понимать, падает ли он сверху или поднимается снизу. Кажется, так было всегда и будет вечно — снег, снег, снег… Тебя уже как будто и нет, ты в этом снегокружении, снегопадении, ты и есть снег…

Анна не знала, сколько времени она так стояла — час, два или двадцать минут… Времени не существовало, только снег. Только пустая холодная комната, окно и снег — белый, чистый, какой-то беззащитный… Да, беззащитный: падает, падает с высокого неба на черную землю, тает на ней и снова бесстрашно и самоотверженно летит ей навстречу.

Он опять задерживается на работе. На работе? Что может задержать на работе рядового госслужащего? Какие-такие неотложные дела?! Нет, тут что-то не так. Наверняка какая-нибудь фифа там вертит перед ним хвостом. А может, уже довертелась. Кофе пьют. Или уже дальше зашло??? Который час? Он уже давно должен быть дома! Анна чувствовала, как жгучая ревность поднимается откуда-то снизу и ползет вверх, заполняет черепную коробку, полностью вытесняя оттуда воздух, мозг и что там еще есть… «зубы на дне черепа», как говорила их дочка в пять лет. «Катюшка», — непроизвольно толкнуло теплой волной где-то в солнечном сплетении. Катюша выросла, она далеко — в «солнечном» Владивостоке…

Пустая комната, пустая. Идеальный порядок не радует, раздражает. Хоть бы фантик какой под столом завалялся. Мертвая комната. Женщину передернуло: какое неприятное слово — «мертвая». Где же его носит? Неужели правда «бес в ребро» на старости лет? Хотя какая там старость — чуть за сорок, самый расцвет — жить бы да радоваться. Вот он и радуется, небось… Без меня! Ну погоди, я тебе устрою, ты у меня долго радоваться не сможешь!

Анна с грохотом пододвинула к люстре табуретку, легко вскочила на нее и ловким движением накинула на крюк в потолке заранее приготовленную веревку. Прислушалась. Нет, ничего не нарушало тишины квартиры. Только снег шел и шел за окном. Но его не было слышно.

Женщина устало опустилась на табуретку, не выпуская петли из рук. Она не знала, сколько времени просидела так в оцепенении, ничего не видя, не слыша, не думая. Она была вся — ревность, злость и негодование, эти чувства слились в какое-то неприятное одно — как будто тяжелым жидким цементом залили все ее тело, и он там, внутри, медленно затвердел, превратил ее в каменную болванку.

Из всех чувств остался только слух. Она прислушивалась к каждому шороху. Но было очень тихо. Вот-вот лязгнут ключи в замке. Скоро, уже скоро. Должен же он наконец вернуться домой! Главное, не пропустить этот момент. Тут важен точный расчет.

Анна не боялась. Несмотря на всю злость, где-то глубоко внутри она была уверена в своем мужчине. К тому же она так поступала уже несколько раз. Первый раз было страшно, да. Но он спас ее, вытащил из петли в последний момент! Он любил ее. Он любит ее! Он не даст ей погибнуть.

Главное, правильно рассчитать момент. Как только лязгнут ключи в замке и раздадутся шаги по направлению к комнате. Он ее спасет. И будет как шелковый. Он же не хочет ее потерять?! Он любит ее.

Замок ожил и лязгнул. Шаги. Один, другой. Пора.

***

Он задержался на работе. Он знал, что его ждет в комнате. Чувствовал. Тем более, что это было не в первый раз. Он всегда успевал. Как это получалось? Что он всегда успевал. В последний момент. Он знал, как это получалось. И он всегда успевал.

Но сегодня выпал первый снег. Такой красивый, такой нежный. Он остановился у окна и залюбовался большими мохнатыми хлопьями. Закурил. Он слышал, как негромко стукнулась об пол табуретка. Но этот снег — он шел и шел за окном… невозможно оторваться.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: