Ахилла

… (через некоторое время выглядывая из-под стола): анафемы уже отбомбились? Можно вылезать?..

Ну ладно, а то народ православный скор на расправу: я вон сказал, что не верю в исповедь, так один благочестивый иеромонах, который регулярно исповедуется и причащается, назвал меня бесом. Не впрямую назвал, а культурно: мол, Плужников «дошел до состояния беса». Хотя суть доходчива в любом обрамлении.

Про причастие размышлять еще опаснее — не только помидорами, но и анафемами расстреляют. Но я все равно рискну.

Сразу уточню, как и в теме про исповедь, что я в первую очередь буду ориентироваться на практику Русской Церкви, того, что мы видим вокруг себя, в чем участвуем или участвовали, и о чем читали в книгах про наших благочестивых предков со Святой Руси (если кто слишком серьезный, то про «благочестивых предков» — это легкая ирония).

Итак, что такое причастие и для чего оно нужно.

Над этим вопросом не принято долго рассуждать, ответ обычно прост: Христос установил на Тайной вечере таинство причащения, велел совершать его до скончания века, потому что «кто не пьет Кровь Мою и не ест Тело Мое, тот царства Божьего не наследует». Поэтому апостолы и их последователи и стали собираться раз в неделю и причащаться, чтобы наследовать это царство, потому что так велел Господь. (Хотя мы должны учитывать, что изначально апостолы и их последователи ждали второго пришествия Христа вот-вот, не сегодня-завтра, поэтому горели эсхатологической ревностью, так сказать.)

Все. Дальше православные уже не думают и переключаются обычно на животрепещущую для них тему (судя по бурным дебатам последних лет двадцати минимум) — о частоте причащения.

Мы помним, что у наших благочестивых предков была традиция редкого причащения, раз-два в год или по разу в каждый пост. Отсюда и недельные говения на Страстной, и поездки в монастыри для более усердной подготовки, и вычитывания правил (об этом немало написано в книгах про XIX — начало XX вв.).

После окончания советского времени многие священники по-прежнему придерживались традиции редкого причащения мирян со строгой подготовкой, не благословляли даже причащаться на Пасху (!) и на Светлой седмице и Святках: мол, нечего, надо причащаться в пост, а не на праздник и не на сытый скоромный желудок.

Потом появилось движение частопричастников, которые, в противовес редкопричастникам-мракобесам, доказывали, что, мол, причастие — это трапеза Господня, а кушать мы должны регулярно, и причастие нас очищает, освящает и просвещает, поэтому чаще причащаться — больше просвещаться (утрирую, но лишь слегка).

Соответственно, частопричастники пришли к логичному выводу, что невозможно говеть по неделе, если причащаешься каждое воскресенье, тем более (тут вспомнили все и сказали «ага!») сами священники причащаются не реже одного-двух раз в неделю, да при этом не только не постятся всю неделю, но и накануне причащения в воскресенье, например, тоже не постятся. (Вспомним все неофитские времена, когда нас духовники благословляли поститься перед воскресным причастием «хотя бы три дня». В итоге и выходило, что постились со среды по субботу включительно, не разрывать же единую ткань подготовки.)

В 2015 году аж сама Московская патриархия озаботилась наконец этой темой и выпустила документ «Об участии верных в Евхаристии» (скачать документ). Говорится там много — чего можно, чего нельзя, но суть в итоге сводится к тому, что за мирянином должен присматривать духовник, без уклона в излишнюю строгость или в опасную снисходительность.

В общем, из всех этих затяжных споров и мнений можно сделать такой вывод: причащение — это нечто вроде спортивной подготовки к Олимпиаде. Хорошо бы тренироваться регулярно и с опытным тренером, а то или надорвешься самочинно, или расслабишься, и не видать тебе тогда призовых мест в Царстве Небесном.

Так, что ли? Отвлекитесь ненадолго от «частотности» и давайте поставим вопрос иначе: а зачем вообще я причащаюсь? И для чего мне нужна эта частотность? Кто и когда определил то количество причащений, которое необходимо для спасения? Нормально ли было равноапостольному Константину Великому всю жизнь проходить некрещеным «защитником православия», потом креститься на смертном одре у епископа-арианина, возможно, причастившись только один раз перед смертью? И ничего — стал одним из самых «крутых» и уважаемых святых в православии.

Или Мария Египетская — ей нормально было причаститься дважды: первый раз — уходя в пустыню на покаяние, второй и последний — незадолго перед смертью, из рук старца Зосимы, прожив в пустыне между этими двумя причащениями 17 лет? Или кто-то скажет, что это были исключения, а для серой массы должны быть некие обобщенные серые правила?

Так каковы эти правила? Например, есть устойчивая традиция причащения перед смертью, раньше даже считалось благочестивыми людьми, что если кто не успел перед смертью причаститься, то это говорит о неблагополучии духовной жизни того человека. Таким образом, опять возвращаясь к причащательному «соревнованию», выходит — кто успел, тот и съел (извините за каламбур).

Давайте попробуем (в качестве гипотезы) посмотреть «с точки зрения Бога»: сколько Ему «нужно» штук нашего причащения для нашего спасения? Вот раньше благочестивый человек жил лет 50 (уже считался стариком глубоким к этому времени), причащался пару раз в год — то есть около сотни причащений за жизнь. Теперь же ревнители первохристианского богообщения, которые стремятся причащаться еженедельно, достигают цифры в сто причащений за пару лет.

А вот священники — я служил 11 с половиной лет, литургия — в среднем два раза в неделю (иногда три). Выходит где-то чуть ли не под полторы тысячи «актов причащения». Плюс я служил дьяконско-священнический сорокоуст практически ровно сто дней подряд, то есть еще сотню причащений накинем.

Мне хватит для спасения (я не упоминаю мои причащения как мирянина до этого в течение пяти лет)? А священники, которые служат по 30-40 лет? У них, наверное, такой запас «лишней» спасительной благодати, что можно делиться своими «сверхдолжными заслугами»?

Или не количество важно, а регулярность? Как некоторые попы любят стращать наивных неофитов: мол, знаете, есть строгое правило церковное, канон (!): кто три воскресенья в храме не был, не причащался — тот сам себя от церкви отлучил, во! Смотри у меня — будешь редко ходить и редко причащаться — анафема тебе да будет!

А если так: причащался-причащался-причащался двадцать лет, потом — бац, перерыв в двадцать лет, а потом — перед смертью опять. Так сгодится для спасения?

Проще говоря, где критерии? Что Богу нужно?

«Да что вы глупости говорите! — закричат мне продвинутые по шкале евхаристической духовности клирики и лаики, мастера «духовного причащения» и богословицы ПСТГУшные. — Богу не нужно количество, Ему важно качество нашего причащения!»

Правда? Точно? Уверены? Если количество не нужно, то зачем за ним гнаться? Может, правы благочестивые предки, и следует усердно причащаться раз в год или раз в десять лет, или вообще пару раз в жизни, чтоб уж совсем качественно подойти к вопросу? Ведь все знают, что чем чаще, тем менее сосредоточенно будешь подходить.

Любой священник (честный, конечно, а не благочестивый лишь на публику) скажет вам, что когда он причащается несколько раз в неделю, то для него это становится просто работой, и порой довольно утомительной и даже иногда — неприятной. Кого волнует, что у тебя в душе, какие мысли, как ты вчера день провел, молился ли, любил ли ближних, ссорился ли, или у тебя голова забита стройкой, ремонтом, сдачей отчетов и мыслями «какая же сволочь благочинный!», который при этом еще и твой настоятель, и стоит, наглая воровская рожа, с тобой рядом у престола, а вчера он тебя еще и оклеветал перед архиереем, но сегодня тебе жать его потную ручищу и говорить в его подлую харю «…и есть, и будет»? Кого это волнует? Это мирянин может не пойти на причастие, пропустить, отложить, развернуться в последний момент, даже если внешне подготовился, а внутренне не готов, а ты, священник, хоть тебя тошнит, хоть в голове пустота, а в сердце холод — ты все равно обязан причаститься. Слышите — обязан! Это долг, работа, принуждение.

И тут переходим к другому, более важному вопросу, отвечать на который честно мы обычно избегаем: а для чего мы причащаемся? Что именно такого с нами делает причащение, чего без него мы не можем достичь в духовной жизни? Да, я знаю, можно опять процитировать Писание или найти замечательную подборку сентенций из святых отцов — очень поэтичные, боговдохновенные и прочая (и по водам пойти от восторга).

Но если без красивой демагогии, а конкретно — если мы посмотрим внутрь себя, оценим наш опыт за несколько лет причащений (10-15-20), то что мы увидим?

Мы вспомним наш неофитский восторг — когда мы, попостившись, прочитав с упоением правило ко  причащению, присовокупив к нему пару-тройку акафистов (для души), шли на причастие как на Фавор, там принимали в себя Тело Христово, чинно сложив руки на груди, смотря в пол, шли к запивочке, нас поздравляли, все улыбались, ах… Прекрасное было время, похожее на «конфетно-цветочный» период во время влюбленности… Хотелось не растрясти это чувство наполненности, но, как назло, надо было выходить из уютного храма, пахнущего ладаном, в холодный неприветливый мир, ехать в переполненном суетой общественном транспорте, а дома нас ждали наши недовольные невоцерковленные родные, которые в полчаса умудрялись испортить нам все послепричастное благодатное состояние…

Но этот период через несколько лет проходит, и вот уже православный думает, кряхтя внутренне: «Эх, что-то я давно не был на причастии… Пора бы, весь что-то заиндевел душой… Суета, раздражительный стал, молюсь лениво, вообще раздрай какой-то — это явный признак, что пора мне, грешному, на причастие!» Особенно это свойственно женщинам — такое томление, недовольство собой и поиск спасения в причащении.

Первое время срабатывает: после причащения вновь птички поют, солнышко играет свежими красками, и даже ближние… Ну, ближние, впрочем, вполне стабильно недорабатывают до идеала, даже если они тоже уже воцерковились.

Но еще через пару лет и это перестает срабатывать — ты идешь на причастие как на работу: надо, ведь я православный, да и что батюшка подумает, у нас все причащаются минимум ежемесячно, а некоторые и еженедельно, я как белая ворона, на меня уже косятся, пора, да, дедлайн… Но уже и солнышко не блестит, и вместо птичек только вороны каркают, да и окружающие как были уродами, так и остались. Включая и батюшку, к которому ты уже за десять лет присмотрелся и понял, что и его духовность… эээ, кривовата, если не сказать жестче, несмотря на регулярные причащения.

В итоге человек, склонный хотя бы к минимуму критичного мышления, понимает: а ничего с нами причащение не делает, не меняет нас. Если бы это было так, то архиереи и священники просто сияли бы светом поглощенного причастия (а дьяконы после потребления святых Даров так вообще бы работали сверхурочно светильниками духа). Но ни клир, ни постоянные прихожане ничем не сияют, мало того, со временем вдруг начинаешь понимать, что в том самом презираемом «мiру» люди чаще бывают и чище, и добрее, и поступают куда как более по-евангельски.

И возникает вопрос: а что все это было? Не были ли мои неофитские восторги и «ощущения» благодатности после причащения банальными выбросами эндорфинов (или чего там еще выбрасывается в мозг, я не физиолог)? И потом все мои потуги в стиле «надо причаститься, потому что в жизни стало все плохо, видимо, из-за грехов и долгого непричащения» не есть ли самообман и мне просто надо было к психотерапевту?

Помните, как нас в неофитские времена учили: мол, люди в миру не способны видеть промысл Божий, потому что они слепы и находятся в лапах сатаны, а вот православным Дух дает духовное зрение, и мы начинаем замечать на каждом шагу и промысл, и то, как Бог ведет нас, и то, какие в миру все погибшие и бездуховные. И мы долго в это верили и действительно видели промысл на каждом шагу (я по себе могу привести сотни, тысячи таких случаев). Но вот я ушел из церковно-приходской жизни и перестал видеть промысл за каждым углом и перестал страдать от благодати — как ее избытка, так и недостатка. И не знаю: то ли я превратился в тех самых слепых мирских, то ли… просто перестал заниматься самовнушением?..

В общем, я пришел к пониманию того, что я ничего не понимаю. Сколько раз надо причащаться, для чего, что это меняет во мне и для меня, зачем это нужно Богу.

Правда, одно я понял очень хорошо: когда человек перестает регулярно ходить в храм и причащаться, то это дает повод благочестивым православным, регулярно ходящим и проч., тыкать в тебя пальцем и свистеть: он ушел из Церкви, потому что он не причащается, уууу, бесом стал! И мы снова возвращаемся к нашему вопросу: зачем нужно причащение — в качестве штампа «он православный»? И прошлые полторы тысячи причащений «не считаются»? А что считается? Если я раз в год схожу на Пасху причащусь — примете меня обратно в православные? А если раз в десять лет схожу? (Вот уже четыре года почти не причащался, еще шесть дадите форы?) А если я соберусь перед смертью причаститься — это я стал опять «вашим» в момент, когда ко мне батюшка пришел, и мне амнистия выйдет за все годы нехождения?

Вопросов много, и, мне кажется, задавать их полезно. Но опасно. Ответы могут увести человека в сторону от узкой, духовно накатанной дороги. Или лучше все же без вопросов — по послушанию, за ручку с духовником, «со страхом Божиим и верою…», не задумываясь, а только смотря в пол и «называя свое полное христианское имя, широко открыв рот, не целуя чашу, проходим на запивку, потом выслушать молитвы после причащения»? Каждый выбирает свое. Я свое мнение и свои вопросы никому не навязываю. Можете даже продолжить швырять анафемы — дайте только до блиндажа добежать.

Читайте также:

• Почему я не верю в исповедь

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: