Ахилла

Девять лет назад я познакомился по переписке с замечательной старушкой — казачкой Пелагеей Гавриловной. На том момент ей было 86 лет, она жила в городе Фролово Волгоградской области. И вот однажды она прислала мне письмо, я ответил, так завязалась переписка. Из нашей переписки, с ее разрешения, я публикую три самых интересных письма, оставляя оригинальный стиль автора. Выводы, как обычно, предоставляю делать самим читателям.

Письмо первое:

Я прочитала за 17-е октября 2008 г. «Комсомолку» «Колчак побеждает „Чапаева“», а нынче прочитала в газете «Православное слово» № 1 январь 2009 г. рецензию на фильм «Адмиралъ» «Обманутое поколенье».

Я очень обрадовалась: хоть один честный человек нашелся и правильно оценил, открыто, честно. (В той статье я критиковал лубочный образ Колчака, созданный в этом фильме, как «спасителя» России, благородного рыцаря в белых перчатках, которому мешали спасать Россию только всякие предатели да грязная матросня; мол, что раньше у нас воспевали красных героев, а вот теперь их место заняли белые герои, которые, якобы, за «веру, царя и отечество». — А.П.)

Я родилась в большой казачьей семье, очень верующей и строгой. Было у нас пять служивых казаков. Отец мой принудительно оказался в войсках Колчака. Сколько он там этого зверства насмотрелся, где проходил Колчак: люди висели и на деревьях, и на столбах, а сколько казненных было — не сосчитать. Отец не мог на эти казни смотреть, он состоял в команде разведчиков, и в одно время у него ранило смертельно коня, он весь измазался его кровью и лег под брюхо лошади, притворяясь убитым. Казакам-разведчикам не до него было, их преследовали. И он ушел к красным. Те хоть и стреляли, но не мучили. А после ему пришлось выгонять со всех сторон интервентов, их столько развелось в нашем государстве, и заводы имели, и фабрики, и проч. А сколько они повешали людей, показнили. Особенно англичане усердно и зло уничтожали за свои имения, им предоставлена была полная свобода действия.

А сколько уже при Советской власти этих банд было раскрыто, такие шкоды делали, скотину угоняли, магазины обворовывали, зажиточных людей грабили и убивали.

Однажды двоих офицеров везли на линейке, такие красивые были, а казачки стояли и «горелись» (слово в кавычках было у самой Пелагеи Гавриловны, наверное, казачий диалект, «горевали», по-видимому. — А.П.): «Ну надо же, такая красота в ярах пропадала!»

Эти офицеры тащили российское богатство: одни на Запад, другие на Восток, и получилось ни себе, ни россиянам. То Япония попользовалась российской казной, то Франция и прочие. Ведь в России все есть, только нету единственного — это порядка.

Ведь скажите мне, пожалуйста, какому богачу, нажившему за халтурный или крепостной труд нужны эти нищие, когда он цветет и радуется, а эти бедолаги разутые, раздетые, голодные, безграмотные — зачем они ему, а тем более иностранным владельцам? Ведь лапти сплесть было не с чего — лыко надо надрать, а лыко в барском лесу. Поймать рыбки да сварить ушицы, а водичка барская, везде надзиратели.

И. В. Сталин какую Россию принял — с сохой да худыми лаптями, да крестиками расписывались. Открыли ликбезы, чтобы люди научились свою фамилию ставить, а крестик и глупо́й поставит.

А когда коллективизация началась, что было — у Шолохова все рассказано. Истинная вся правда. Искусственный голод создали. Хлеб был зарыт в ямы, и сами же умирали с голоду, боялись отрыть ямы. Донское казачество поневоле пришлось расказачивать, начали сильно вредить. Конечно, не все, а кому коллективизация мешала. Но вышло так, что и добрым досталось, богатые казаки начали клеветать на них разное. А черный воронок не разбирал под руководством Берии, да и Ежов был хорош, хотел Шолохова убить, подсылал убийцу. Но Шолохова предупредили, и он скрылся, тайно доехал до Москвы, и Сталин его спас. После смерти Шолохова сын его все описал в письме, в газете печатали.

И наш Дон весь обнищал, кормильцев всех забрали на строительство Беломорканала, и все они там погибли, ведь работы были вручную, а пища была плохая, а дома остались нетрудоспособные старики, женщины с малыми детьми, а многие трудоспособные казаки тихонько разъехались по республикам, меняя фамилии или принимая их подданство.

И так мы с братом остались при этом расказачивании сиротами. А теперь надумали восстановить донских казаков, ходят разряженные «казаки», называют «атаман Великого Донского войска». Для нового расказачивания? Ведь колесо оно круглое. Да, а войско это 110 человек. Говорят, все восстановим и будут служить на всех Российских границах только казаки. Можно подумать, плохие у нас воины: глянешь, и душа радуется — идут в строю как ясные соколы, один другого краше.

(.) А еще я хочу Вам рассказать о трагическом случае одном, даже очень жестоком.

Дядя мой, мамин брат, был в Новороссийске в то время, когда белые офицеры уезжали за границу, вернее, бежали. В этот день грузился пароход в Болгарию. И вот подъезжает линейка, на ней сидит очень красивая пара. Дядя говорил, что он красивей людей еще не видел, с них только картину писать. А за линейку привязан красивый конь, видно, не бедные, сбруя вся дорогая. Офицер сошел с линейки и быстро пошел на пароход, и скоро вернулся. Оказалось, женщин не брали, только одних офицеров и других чинов, не было мест. Он быстро подошел к жене и встал перед ней на колени, а потом поднялся и левой рукой обнял ее, все лицо исцеловал, а правой вынул пистолет и выстрелил в нее, она упала, а он подошел и коня застрелил. Женщины побежали к ней, она была еще жива и только сказала: «Васенька, сыночек!» — и умерла, а он и не обернулся, поднялся на пароход, и тот дал гудки. Сказали, что эта пара из Царицына. А теперь этих вояк возносят до небес…

Письмо второе:

Я Вам рассказывала о Новороссийском трагическом случае. А сейчас хочу описать у этой трагедии начало и конец, о которых я узнала нечаянно через столько лет. Есть здесь хутор казачий Ветютнев, в девяти км. от г. Фролово, расположен он прямо около автотрассы Москва-Волгоград.

В нем жила крепкая крестьянская казачья семья. Хозяин Данков имел свою мельницу на ручье и хозяйство хорошее, сын у него был, учился в военном училище, стал красивым жестоким офицером.

Когда генерал Краснов поднял восстание против советской власти, то поднимать стали казаков, многие отказались, но многие согласились. У нас в семье двое в белых и двое в красных, брат на брата, и все воевали за Россию. Ведь такие считались умелыми генералами и офицерами, а победить не смогли, и все от страха предали Россию и начали за границу убегать.

И этот Данков все у отца: и деньги, и ценности забрал, а сыночка Васю они с женой оставили у родителей, а сами поехали в Новороссийск, а дальше вы знаете, что произошло.

А вот окончание истории: приплыв в Болгарию, он с большими деньгами открыл аптеку. Доход у него был хороший, и он решил завести семью, но ему хотелось красавицу жену. И он решил отбить красивую жену у одного знакомого болгарина, а тот, узнав об этом, зарубил его топором. И получилось, с чего начал, тем и закончил. А хуторяне сказали: собаке — собачья смерть.

А родители воспитали Васю внука, но от бедности женить домой не смогли, а определили его в зятья за хорошую девушку Ольгу. Но в казачестве это считалось большим унижением — идти в зятья, и он очень тяжело переживал. Она ему подарила двух сыновей, одного назвали Василием, он стал хорошим механизатором, работал в автохозяйстве, а его сына, Василия Васильевича, недавно переизбрали еще на один срок в мэры города Фролово.

Вот интересно получается: ведь мне было 16 лет, когда я услышала от дяди этот рассказ, а сейчас 86, и эта история получила окончание.

Письмо третье:

Раньше праздник Троицы в наших краях очень весело праздновали. Церковь от себя молилась, а народ от себя веселился, и никто друг другу не мешал, а все были счастливы, и всем было хорошо. Моя бабушка всегда с улыбкой говорила: «Удивительный у нас народ: на все у них хватает времени, и работают, и все праздники отмечают: и кадетские, и советские».

А сейчас мертвая тишина, все с ног на голову поставлено. Телевизор не хочется смотреть: одни убийства, рюмки с бутылками, курево да полуголые, а то и совсем голые женщины. Даже иностранцы, от которых это безобразие перешло в Россию, говорят: «Русские девушки очень раскованы, подковать их некому». Полный Содом и Гоморра. Прости их, Господи.

…Я жила с кубанскими казаками и пришлось встречаться с сибирскими, и с уральскими, с терскими. Эти казаки совсем другие, у этого казачества, я считаю, очень хорошее происхождение, ихние предки — нормальные христиане. А наши предки от кого произошли? Дикие, азиатские, безымянные племена. Их просто звали «чига», да еще и добавят: «вонючая». И нас, донских казаков, тоже так же величали. Ведь это Иван Грозный, царь наш, прибрал их к рукам. Вначале брал их в плен, а потом этих пленников в казачью одежду стали наряжать, красивое оружие стали давать. Им это понравилось, они и сами стали приходить в казаки вступать, и они же стали хранители царского престола. Красивых девушек забирали в жены без их согласия.

Нас, донских казаков, царица Екатерина страшно не любила. Она говорила про донских казаков: «там, на этом Дону, вся сволочь». Это слово не ругачим было, т. е. на Дон сволочено все преступное. И, действительно, если человек в чем-то виновен и надо уйти от преследования, он идет на Дон. Там его не выдадут, но фамилию свою он потеряет. В этом надо отдать им должное. Так моего прапрадеда спасли казаки. Вот, с него я начну свою родословную.

Мой прапрадед, Зиновий Панкратов, был круглым сиротой, жил в Рязанской губернии. Он попал в лапы злой богатой помещицы, она его и определила в крепостные. Она, по рассказам моего отца, была второй Салтычихой.

Когда он стал совершеннолетним, то женился тоже на крепостной девушке, и родился у них сын, Егором нарекли. Но радоваться отцу не пришлось на сыночка, помещица отдала его в рекруты, оттуда он не возвратился. Егор с матерью остались сиротами. Отец мой рассказывал: «Надо же, на одном хлебе да на квасе вымахала такая детина!» Очень большого роста, и умом, и силушкой его Господь не обидел.

Он работал на барщине, а мать от горя о муже и слез почти полностью потеряла зрение. А помещица заставляла ее полы мыть, а она плохо две доски протерла или совсем не протерла. Тогда помещица ее со злобой убила и затолкала ее под загнетку (это под русской печью есть пустота, и эту пустоту зовут загнеткой). Когда Егор вернулся с барщины, ему рассказали, крепостные женщины труп вытащили, обмыли и убрали, а гроба нету. Егор пошел к хозяйке попросить досок на гроб, но она отказала, а потом глянула на его руки, а у него в руках металлический прутик потолще карандаша, а он его в расстройстве наматывает как веревочку на руку. Она испугалась и позвала управляющего, приказала дать досок.

Мать он похоронил, девятый и сороковой день отбыл, а в одну из ночей оставил во всех сараях открытые двери и ворота. Люди крепостные жили отдельно от усадьбы помещицы, а в доме все окна закрывались на прогоны — кованые с петлей для металлического шкворня внутри, а другой конец выходил через коробку в просверленное отверстие и крепился тоже металлическим шкворнем снаружи через ставни.

Это происходило глубокой осенью, и Егор все это — и дом, и имение сжег, вернее, он результата не знал, поджег и ушел на Дон к казакам, за отца и мать отомстил. Пришел на хутор казачий, его один дедушка бобыль принял к себе. Пошел он к атаману, тот его сразу принял в казачество, но только, посмотрев на него с улыбкой, сказал: «Егор, я все тебе дам: фамилию, одежду, оружие, а где же я тебе коня такого достану? Ведь тебе надо высотою с верблюда, чтобы ноги земли не доставали!» Но потом сделали все как надо. Дали ему фамилию Бирюков.

И пора ему было семьей обзаводиться, да дома нет, и биография не та, чтобы девушку-казачку за него отдать. Недалеко от хутора была громадная низина — балка дубовая, и он и его несколько товарищей построили в этой балке чумы, в верхней части с отверстием и формой круглые, и жили в них. А потом решили на стругах по реке Чир спуститься в Дон и доплыть до Азова. Там они наворовали турчанок и привезли их домой, окрестили и на них женились, т. е. обвенчались.

Наша прабабушка была красивой тоненькой турчаночкой Марьяной — стала Марией. Люди смотрели на нее как на ангела и Егору прочили: «Егор, ну посмотри на нее, она вся как хрустальная, а ты вон какая махина, убежит она от тебя!» А он им в ответ так спокойно: «Что вы все поете: я ведь буду ее жалеть и беречь, и она никуда от меня не уйдет». И точно: она родила ему 11 детей, и такая домовитая хозяйка была. Отец мой рассказывал: «Мы так бабушку любили, она нас за проказы и отшлепает, а мы все равно за ней бежим, а дедушка Егор нас пальцем никогда не тронул, а мы его до ужаса боялись, как огня».

После того, как прадедушка обвенчался, ему сразу дали землю под строительство и под посев хлеба, а когда у них родился первенец, он дал ему имя своего погибшего отца.

Иллюстрация: кадр из фильма «Адмиралъ»

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340

С помощью PayPal

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: