Ахилла

Повторяем текст двухлетней давности (прим. 2019 года).

В тот год сын купил мне тур в Таиланд. Я была очень счастлива. Солнце, море, а главное — разнообразные фрукты! Вот и аэропорт Шереметьево. Напутствия, прощание, паспортный контроль… Я улыбалась всем, настроение замечательное, даже пограничникам хотелось сказать: «Ну что вы такие серьезные? Жизнь прекрасна!»

До посадки было еще около часа, решила полистать журналы в книжном павильоне. На первой же полке обратила внимание на яркий «Караван». Это жизненные истории известных кинозвезд и т.д. Лететь 9 часов, надо же чем-то занять себя. Просматривая содержание, я присела на свободный стул. Яркие фотографии, рассказы, реклама. Почитаю в самолете, решила я, и убрала журнал в сумку.

Вокруг бурлила жизнь. Бегали дети с рюкзачками, кто-то дремал, некоторые внимательно изучали билеты. Я бесцельно оглядывала посетителей зала ожидания и вдруг встретилась с колючим взглядом одной женщины. Мне показалось, что я раньше ее где-то видела. К колючести прибавилась злая усмешка. Опустив глаза, машинально потерла виски, как вдруг услышала грубый окрик: «Ну что, опять тебе противно на меня смотреть?»

Стало не по себе. Люди вокруг недоуменно переглядывались. Через минуту к даме подошел мужчина, что-то сказал, взял сумку и направился к выходу. Она тяжело поднялась со стула, и, немного прихрамывая, последовала за спутником. У стеклянной двери обернулась и буквально просверлила меня долгим взглядом.

Я вспомнила ее, это С.О. — бухгалтер одного московского храма по прозвищу Мадам. Она очень изменилась… Меньше всего в эти счастливые минуты я хотела бы увидеть призрак из прошлого.

В тумане прошли посадка в самолет, взлет, сок, обед… Эта неприятная встреча не давала мне покоя. Я несколько раз открывала и закрывала журнал, пыталась заснуть, посмотреть фильм, но, увы… Мои мысли возвращались вновь и вновь к другому каравану историй.

***

После смерти о. Стефана было очень трудно. Сердце скучало по храму, по той ни с чем не сравнимой атмосфере тишины и покоя. Неподалеку от дома восстанавливался небольшой храм. Такой весь ладненький, кораллового цвета.

Как-то раз в субботу я зашла и увидела везде строительный мусор, кирпичи, а посередине стоял батюшка и растерянно оглядывал это «поле боя». От прихожан узнала, что к завтрашней службе надо навести порядок, а рабочих рук маловато.

С энтузиазмом включилась в работу. Нас было человек 10-12, не больше, убирали допоздна. Так я стала прихожанкой этого храма. Каждую субботу мы приходили к 4 часам и убирали строительный мусор, чистили, мели, завешивали стены тканями. Понемногу все перезнакомились. Тут были очень разные люди: врачи, педагоги, отставной майор и наши милые, скромные, трудолюбивые бабушки. Они как муравьи таскали на себе коробки с застывшим цементом, натирали стекла до блеска. Моющие средства, тряпки, ткани — все приносили из дома, а после уборки собирались в маленьком вагончике и пили чай. Каждый доставал из сумки что-то вкусненькое. Батюшка всех благодарил, было радостно на душе.

Особенно мне нравилась К. — молодая, энергичная, она бралась за любую работу. Помогала в трапезной, очень вкусно готовила, шила, украшала иконы. О ее личной жизни я знала немного: высшее образование, педагог, вдова. Наши бабушки очень любили ее. Атмосфера сопричастия к делу Божьему была настолько ощутима, что мы стали одной семьей. К праздникам батюшка делал всем небольшие подарки, особо нуждающимся давал деньги.

***

Но, как говорится, именно в самые счастливые моменты единения и радости «прилетают черные вороны». Они, как правило, прилетают на все готовое, потому что не любят трудиться. Привыкли пользоваться плодами чужого труда.

Начиналась внутренняя отделка храма. Тут-то и стали появляться новые люди. Вначале регент привела манерных девчонок, которых стали раздражать наши бабушки, затем появилась чета: он староста, она бухгалтер. Ее сразу стали звать Мадам. За короткий срок С.О. стала «рулить» всем. Она обладала редким талантом перевоплощения. Вот сейчас вы видите печальную женщину в скромном платочке, через минуту перед вами просто фурия, которая не очень-то выбирает выражения. Перед батюшкой она — само смирение. Проникновенные, трогательные речи, пересыпанные «православными» словосочетаниями.

Батюшка стал теперь совершенно недоступен. Мадам была его тенью. Все вопросы решала она. Ей все время казалось, что вокруг собрались «вороватые люди», за всеми нужен глаз да глаз. Особенно доставалось продавцам свечей, над ними контроль был параноидальный.

В храме поселился страх.

Боялись, заискивали, кланялись в пол, дарили подарочки к праздничку, угождали, наушничали…

Перед Рождеством с изумлением узнали о том, что выгнали пожилую женщину, которая перешла за батюшкой из другого храма. Очень приятная, интеллигентная.

Говорят, она горько плакала и просила о личной встрече с батюшкой, но С.О. выставила ее за ворота. Все молчали, никто не заступился, только твердили, что это большой грех, когда выгоняют из храма.

Это было только начало. Храм заполонили знакомые и друзья Мадам. Большие церковные праздники превратились в шумные застолья. Спонсоры, стукачи, «нужные люди» — вот кто теперь окружал батюшку. Это было печальное зрелище: словесный сироп лился рекой, скулы сводило от напряженных улыбок.

Начались пляски вокруг спонсоров. Мадам приносила им стулья в храм, открывала форточки, чтобы было попрохладнее, «все для вас за ваши деньги».

Милые, добрые бабушки-труженицы одна за другой покидали приход. Что-то не так сказали, не так посмотрели, украли, «мели поганым языком» (слова батюшки). Кстати, одна из них, Мария, просила в случае смерти не отпевать ее в нашем храме (ее просьбу исполнили).

Однажды я обратила внимание на то, что давно не вижу в храме К.

Спросила — все молчат, а глаза прячут. По дороге из храма меня догнала Ольга и, тревожно оглядываясь, рассказала, что К. уволили. Подробностей она не знала, но слышала, что С.О. объявила ее воровкой, а батюшка даже не стал разбираться. Я была уверена, что это какой-то бред, все-таки неплохо разбираюсь в людях.

Неделю спустя в метро я увидела знакомый силуэт. Это была К.

Обнялись, обе расплакались, и она рассказала, как С.О. подстроила «денежное несоответствие», как убедила в этом настоятеля, как тот публично выгнал ее, хлеща вдогонку горькими словами.

Позже я узнала все подробности «липового» обвинения. Мадам сплела мерзкую сплетню, а стукачи ей подыграли.

Впоследствии я пыталась поговорить с батюшкой, просила выслушать К. на исповеди, но он очень грубо оборвал разговор. Выходя из храма, я встретила Мадам, она надменно скривилась в улыбке: «Почему вы не здороваетесь со мной?»

Внутри все кипело, просились на волю самые безобразные слова и предложения. «Да мне не только здороваться, смотреть на вас противно!» — я как будто выплюнула эти слова и ушла прочь. Больше никогда не была в нашем храме.

***

Мы с друзьями помогли К. с работой, у нее все наладилось. Она старается не вспоминать этих людей. А мне, к сожалению, не раз пришлось столкнуться с такими. Я стала делить подобных людей на категории.

На первом месте стояли злые и невежественные матушки, на втором — пренебрежительно-высокомерные старосты, на третьем — скользкие, как ртуть, бухгалтеры и секретари владык.

Нашего старосту можно с уверенностью назвать предтечей «ткачевщины».

Грубый, заранее везде правый, он особенно унижал женщин. Раскрасневшись, кричал (в храме), что все мы «сраные бабы», не имеем право даже рта раскрыть, мужчина во всем прав, ему все разрешено, он в церкви на первом месте.

Вспоминается одна матушка, которая купила всем работникам свечного ящика простенькие телефоны и с их помощью контролировала каждый шаг. Например, звонила и просила назвать сумму в кассе, через минуту появлялась и все пересчитывала. С телефоном должны быть постоянно. Куда ушел, зачем ушел, сколько был в трапезной и т.д. Если не ответишь на звонок, будут большие неприятности. Едой в трапезной не увлекаться, ешь что дают, причем быстро. Люди, которые приходили к 6-7 часам утра, весь день выполняли тяжелую работу, должны были есть холодный суп, безвкусные слипшееся крупы.

У таких матушек много соглядатаев. Они подслушивают, подглядывают, переворачивают все услышанное с ног на голову и доставляют этот полностью фальшивый продукт к «сладеньким ушкам милого друга маменьки». Эти энергичные иудушки головлевы ничего полезного для храма не делают. Их задача — разрушить мирную атмосферу, урвать «кусок пирога повкуснее и пожирнее».

Сколько замечательных, скромных и светлых людей пострадало и продолжает страдать от этих салтычих-кабаних? Самое печальное, что именно эта свора считает себя абсолютными обладателями «лицензии на мораль». Выгоняют, развешивают ярлыки, творят беззаконие в храме Божием.

Вот поэтому и уходит Любовь.

***

…О. Стефан ездил в епархию за церковной утварью. Путь был неблизкий, затратный, утомительный. Он часто оставался у нас ночевать, потом мы вместе ехали в Мартук. Но иногда не получалось. Однажды он приехал ранним утром, рассчитывая управиться к вечеру. Дома было дел невпроворот.

Секретарь владыки Иван оказался на складе, батюшка обрадовался, что все удачно складывается, но тот сначала завтракал, потом уехал по делам. Пожилой, не совсем здоровый человек, голодный, уставший, сидел несколько часов на солнцепеке и ждал…

Когда наконец-то Иван появился, посмотрел на батюшку с досадой и скрылся в епархии. Схимонахиня Агния, которая жила при владыке, позвала батюшку попить чайку, сказала, что Иван теперь придет через час, потому что у него теперь «бразильская Мария» (мексиканский сериал «Просто Мария»).

На поезд о. Стефан не успел, заночевал у нас. Уже ложась спать, он спросил меня, кто такая «бразильская Мария»?

Бедный мой батюшка, прошедший лагеря, невзгоды и лишения — он был уверен, что «бразильская Мария» — это какая-то очень серьезная причина для ожидания!

Сколько же простых, искренних, преданных людей растоптали, унизили, отвратили от храма все эти иваны, леонидовны, васильевны, тарасовны…

Я где-то читала, что у каждого хирурга есть свое кладбище. Наверное, и у каждого священника оно есть. Кладбище исковерканных, разрушенных, кровоточащих судеб. Надеюсь, что когда-нибудь они вспомнят всех, кого оттолкнули, разуверили, отхлестали гневными словами, «засмиряли» чуть ли не до смерти.

***

«…Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Пхукет…»

Утро только-только вступало в свои права. Журнал сиротливо лежал в стороне…

Таиланд словно обнял меня незнакомыми волнующими ароматами.

Нас встречала очень красивая тайка На. Лепестки орхидей, прохладная родниковая вода, и вот мы мчимся по дороге-змейке. Впереди показались ярко-оранжевые всполохи, но туман не давал разглядеть детали. Кто-то из пассажиров задал вопрос На. Она сказала, что это буддийские монахи, которые выходят после молитвы из монастыря. Берут небольшие корзиночки, и все желающие могут положить в них: рис, овощи, фрукты.

Автобус поехал медленнее, мы увидели мужчин разного возраста, одетых в оранжевые накидки. Они шли вдоль дороги, люди делали поклон, и монах брал еду. Некоторые монахи брали что-то одно и поспешно уходили. Спросили гида: почему он уходит, ведь в его корзине совсем немного риса?

Она очень серьезно посмотрела и сказала: «Знаете, сколько за каждую рисинку надо молиться?!»

Интересно, а сколько надо молиться за особняк с садами-цветниками, новенькую иномарку или отдых Ницце?..

Иллюстрация: герои сериала «Просто Мария»

Читайте также:

• Куда ушла любовь?

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: