Ахилла

Мохнатый, как тайга, старинный парк окружал озеро. Сын жмурился от яркого солнца и неумело греб, то погружая весла слишком глубоко, то царапая воду, впрочем, радуясь каждому удачному гребку. На веслах он сидел впервые в жизни.

— Правее греби, правее, — командовал отец — от того дерева, что покосилось.

Дерево стояло на мысу, у самой воды, вероятно, ему подмыло корни. Оно явно так стояло уже давно, возможно, годы, но все ж лучше от греха подальше, и отец немного беспокоился. А лодка, как ни старался сын, снова и снова норовила идти под опасное дерево.

Сын изменился за лето — в нем стала проявляться подростковая угловатость: кость была тонкая, детская, но кисти и стопы были крупные, будто росли с опережением. Он до боли любил его, а сын менялся и менялся каждый год, каждый месяц, и ему до боли было жаль тех, навсегда уходивших, его совсем непохожих на нынешнее обличий, о которых лишь фотографии оставляли невнятные напоминания.

Мутно-зеленая вода отливала блеском мелких волн, зеленые кроны со всех сторон окружали синее яркое небо с редкими облаками. И среди всей этой черно-зеленой массы желтела одна единственная желтая прядка — первое касание осени.

— Ну, заканчиваются твои каникулы, — сказал отец, — в школу хочешь?

— Хочу! — неожиданно улыбнулся сын. — Очень хочу!

— Да-а-а? — удивился отец. — Неужто по учебе соскучился?

— Если вправду, я с друзьями хочу встретиться, — в глазах сына веселилось небо, летел мяч на спортивной площадке.

— Ах, вот оно что! — отцу было немного обидно, что все чаще сыну интереснее не с ним, а с друзьями.

После лодочной прогулки они, усевшись у пруда на лавочке, ели печеную картошку с солью и черным хлебом, запивая водой из бутылки.

Сын нахваливал картошку, и утконосый козырек бейсбольной шапочки деловито кивал в такт жевательным движениям. За лето он неплохо загорел, и на светло-коричневой атласной кожице золотился пушок.

«Боже мой, какой же он лопух! — с удивлением думал отец. — И как он будет без меня?..»

Среди зелени, на том берегу, блестела луковка церкви, как случайно застывшая среди ветвей капля когда-то брызнувшего на Землю Солнца. Отец смотрел на нее и думал, доживет ли до следующего лета и смогут ли они еще так с сыном поплавать, а потом погулять? Конечно, болезнь считалась неизлечимой, но хотелось надеяться, хотелось жить, пусть и сознательно обманывая себя: врачи, мол, тоже ошибаются. Он заставил себя не думать о будущем, мысленно произнес: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!..» Он произнес Иисусову молитву второй раз, третий, четвертый, и на душе стало спокойно и пусто, как в самолете над ватной равниной облаков.

2001 г.

Фото: Дмитрий Потапов/tsaritsyno-museum.ru

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: