Ахилла

Я зажег в церквях все свечи,

Но одну, одну оставил,

Чтобы друг в осенний вечер,

Да по мне ее поставил…

<… >

Отпустил попам грехи я,

Чтоб они мне отмолили

Все, что мне друзья налили… (ДДТ)

В прошлый раз я попробовал изложить свои мысли по поводу того, что, несмотря на мой скепсис в отношении общепринятых религиозных воззрений, я не являюсь атеистом. Просто я уже не принимаю за Сущего того Франкенштейна, которого «богословы» сшивают из омертвелых, закоченевших, давно отживших свое представлений о Боге. Поднявшись на высоту размышлений о Творце и Смысле и испытав кислородный голод, возвращаюсь в более понятное человеческое измерение.

Теперь расскажу, почему же у меня получается дружить с «попами» при всем моем, мягко говоря, ироничном отношении и ядовито-саркастических выпадах по поводу их представлений, установок и религиозных практик.

У православных начался Великий пост, и помимо тяжелых воспоминаний о недоедании и нахождении в предобморочном состоянии вследствие нелепой уравниловки касаемо пищевых запретов, есть и светлые воспоминания о посте как о периоде большей «задушевности». Даже такое показушное театральное представление, как чин прощения, у искренних людей выходит так искренно, что не могу не признать — есть что-то в этом позитивное, действующее как бальзам для иссохшей души.

Помню, на третьем курсе семинарии, когда я уже мысленно подвел черту периоду неофитства и у меня начало заканчиваться слепое послушание внешним авторитетам и императивам, то есть зарождаться критическое мышление, тогда же, на перегруженной аскетикой первой неделе поста, я почувствовал, что, несмотря на навязываемую фарисейскую великопостность, период поста неким образом еще больше connecting people, чем типичные будни.

То, что сейчас «практикующие» верующие, наипаче священники, больше обычного загружены и сосредоточены на посте и службах (особенно на первой неделе), меня только еще больше раззадоривает нагло дергать и отвлекать попов, чтоб они, перемолившись на службах, не сильно витали во облацех и на грешную землю почаще спускались.

Амвон:

— ВООЗНЕСУ-УСЯ-Я…

Кафедра:

— Возносись, дурак, а кадило оставь!

Но это так, дружеские безобидные «подколы».

Сам не понимаю, как во мне все это уживается. С одной стороны, категоричность в отношении проявлений сервилизма со стороны христианских священнослужителей по отношению к вышестоящим, особенно к князьями и владыкам мира сего: вы уж определитесь, кому вы служите. Как сказал о. Георгий Эдельштейн: «нельзя продать душу на семнадцать, восемнадцать или двадцать процентов. Душу можно продать или сохранить».

С другой стороны, «поповские» переживания и рефлексии мне очень близки. Когда я сталкиваюсь с тем, как наиболее искренние представители духовенства делятся мыслями, невысказанными в то время, пока они в красивом наряде, «в образе»; выговариваются в доверительных разговорах, не в силах сдерживать крик, доносящийся из глубины души, — это не оставляет меня равнодушным. Их сомнения, поиски, боль, метания, попытки нащупать выход из клетки вызывают у меня сопереживание и сочувствие. И получаю взаимность. Хотя, если руководствоваться ортодоксальными установками, то нераскаянного еретика и отступника, не внемлющего увещеванием, им надо бы гнушаться…

Наверное, это и есть та эмпатия, которая помогает человеку оставаться человеком в мире «своих и чужих», «священного и профаннного», «еретиков и ортодоксов», «Церкви» и противоположного ей «мира». Эмпатия, которая проявляется в попытках принять друг друга, не ставить друг на друге крест и пожизненное клеймо. Попытках не превратиться в биороботов, имеющих облик живого человека, но полностью управляемых извне.

Недавно прочитал публикацию священника Евгения об ухожанах и остающихся внутри церковной ограды. Хочется и пожурить за слишком упрощенную подачу мотивов ухода «на волне мейнстримного расцерковления»; на тех примерах, которые я знаю и на своем собственном, могу сказать, что многие выходят не «из церковной ограды», а вообще из этой системы координат, уходят не просто из церкви, а из организованной религии как таковой. Но, при всем несогласии «по существу вопроса», мне понятны и близки переживания автора как рефлексирующего человека, сам прошел подобное и мыслил в свое время схожим образом. О самом тексте могу сказать, что он так сильно написан, что будто провел целый вечер за чашечкой чая с автором в беседах о наболевшем. Импонирует, что автор хотя бы не демонизирует ухожан и не сыпет проклятиями в их адрес.

И не могу не высказать свое несогласие с автором одного восторженного комментария к этому тексту: в этом комментарии говорится, что это, мол, слова человека, который никогда (выделено мною) не уйдет из церкви. При всем различии позиций и подходов, я гораздо лучшего мнения о священнике Евгении: я не считаю его неспособным «вырасти» из сегодняшних взглядов, не могу так ставить на человеке крест и представлять его в своих мыслях совершенно закоснелым, или совсем не имеющим собственной воли и свободы выбора. «Не стыдно менять мировоззрение, стыдно его не менять».

Если человек сам осознает, что он «живой» и не статичный, что у него хоть и есть свой жизненный опыт, но нет конечных ответов на все вопросы, то общение с таким человеком приносит позитив и взаимное обогащение. При всей порой кажущейся антагонистичности.

P.S. Бывает у меня (как и у всех) не только физическая усталость от вечной погруженности в «дела», но и то, что называется экзистенциальным кризисом. И хочется друзьям сказать: спасибо, что вы есть! Каждый из вас приносит свой оттенок и насыщает общую картину бытия, которая порой давит своей серостью.

Еще хочу выразить признательность редакции и всем читателям «Ахиллы», оставившим свои отклики и комментарии на предыдущие публикации.

*Название статьи — отсылка к песне ДДТ «Я пил вчера у генерала ФСБ»

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: