Ахилла

Глава из книги «Бремя колокольчиков. Были старца Пиндосия».

Сколько раз свой взгляд нужно кверху поднять,

Чтоб увидеть небесный свет?

Чтобы крики страданий тебе понять

Сколько нужно ушей, ответь?

И сколько должно быть могил на свете,

Чтоб смогла насытиться смерть?

Ветер, один лишь ветер

В чистом поле тебе ответит.

Bob Dylan, «Blowin’in the wind»

— Последнюю пачку книг Воннегута у меня прям из раздевалки в семинарии сперли, — вспоминал отец Валентин.

— Да, я тогда еще возмущался: «Зачем ты эту дрянь в святые стены бурсы пронес», — сказал батюшка Сергий, — а тут препод наш любимый отец Лука сказал, что он бы Воннегута и Берроуза в семинарскую программу ввел… вместо общего богословия. Мы так и не поняли, шутил он или нет, но мне эти книги мозг сильно подорвали… Где сейчас отец Лука, интересно?

— Куда-то сослали… То ли в монастырь, то ли на приход дальний… — сказал отец Серафим.

— У нас на приходе батек был, вроде отца Луки, — продолжил разговор отец Сергий. — Такой же приколист… Нормальный парень, в общем… Да помнить ты его должен, Валь, — отец Глеб. Сейчас в женском монастыре служит. Тоже съели…

— Глеба? В женский монастырь? Ну, это ваще жесть! По мне так лучше под запрет! Конечно, помню, отличный парень! Думающий такой батюшка. Ну и да… приколист. Ты знаешь, как он меня развел однажды?

— Нет.

— Сижу я у себя на приходе в Америке. Рождество только что отслужили. Вдруг — звонок! Какой-то чувак с акцентом говорит: «Здраствуйтэ! Это из администрейшн президент Буш вас беспокоит. Мы знаем, что вы очень хороший художник, и хотели заказывать для наш президент икону! На ней должен быть наш президент на коне, бьющий копьем Садам Хуссейн, как святой Георгий…» Тогда как раз только по ящику их америкосскому про меня репортаж показали: как я служу, с новыми и старыми эмигрантами общаюсь и иконы пишу. Ну, думаю, вона как сработало. Молчу. Ведь и не откажешь, и как такую фигню писать? Этот в трубке мне еще что-то про уникальность моего таланта и что они бы очень хотели, чтоб во время военной операции в Ираке у президента была бы такая икона… Я вообще в ступор впал, все предохранители перегорели… А потом слышу: «Да ладно, отче, не парься! Это я, отец Глеб, помнишь? У отца Сергия встречались. С Рождеством тебя!» М-да… женский монастырь… Жалко парня.

Бывшие однокашники, отцы Сергий, Валентин и Серафим, встретились на патриаршей службе на Бутовском полигоне. Стояла ужасная жара. Патриарх с епископами расположились в тени под навесом, а духовенство парилось в облачениях прямо под палящим солнцем.

Многим священникам становилось плохо. Один пожилой батюшка начал даже терять сознание. К нему подошел известный своей лютостью московский благочинный, сделавший в патриархии хорошую карьеру при прежнем патриархе Алексии, и начал шипеть на старика, чтоб тот встал прямо и не притворялся, а если не может отстоять патриаршую службу, значит и вовсе служить не может, и ему подыщут замену.

Отцы Сергий и Валентин стояли рядом и разговаривали, понятно, замечание сделали и им.

— М-да… Отвык я от этого всего на Западе. Ты посмотри, какие все смурные стоят. Все всего боятся: начальства, собратьев, себя самих… Ну как это? Ведь всем от этого плохо! Что это за церковь такая?

— Привыкай, батяня! Был бы ты и сам таким, вернулся бы из Америцы своей настоятелем. А тебя пихнули пятым попом к настоятелю алкоголику и педерасту… Ладно, давай не здесь… Когда эта байда закончится, пойдем в кафе — посидим втроем с Серафимчиком. Видишь, вон он в первых рядах отрабатывает…

Теперь трое священников сидели в ирландском пабе. Двадцать лет назад они, трое москвичей, учились в одной провинциальной семинарии. Сергей был старше, он перед этим уже успел отслужить офицером в армии. Володя, будущий отец Серафим, был бойким, но не шибко грамотным подмосковным мальчиком. А Валентин — из столичной интеллигенции происходил. В московскую семинарию он сдал экзамены на отлично, но его не взяли из-за нехорошей статьи в военном билете.

После семинарии их дороги разошлись. Сергий стал священником московского храма, где и служил до сих пор. Валентин отучился в академии, занялся серьезно иконописью, потом смог получить место настоятеля русского храма в Америке. Но вот теперь его отозвали обратно…

Лучше всего сложилась судьба у отца Серафима, хотя поначалу, когда его, молодого монаха, назначили настоятелем развалин огромного храма в глухом подмосковном углу, казалось, что ему-то как раз повезло меньше других. Но очень скоро в этом медвежьем и экологически чистом углу стали появляться шикарные коттеджи: строились крутые и прочие чиновники с предпринимателями. Отец Серафим быстро нашел с ними общий язык, и дело закрутилось. Сейчас он ездил на Лексусе, отдыхал на Канарах и готовился стать епископом.

— Эх, братцы, вот куплю себе епархию и заберу вас с собой! Правда, ближнюю к Москве не обещаю. У меня столько денег пока нет…

— Эх, Симчик, раньше ты таким циником не был. Помнится, симонию осуждал даже, — уколол отец Валентин.

— Эх, дорогой, все ваши беды от того, что вы так и не повзрослели и не отделили веру от бизнеса. У бизнеса свои законы и, если хочешь жить нормально, надо им следовать. А вера… Знаешь, я, когда служу, верю, но это ж не значит, что я всегда верить должен. Когда я по бабам иду, это совершенно не нужно. А не ходил бы я по бабам — так у меня бы давно крыша поехала, и я на людях бы отыгрывался. А так я с иудеями — как иудей, с бандитами — как бандит, с антисемитами — как антисемит, ну и так далее, по Апостолу… И всегда позитивен! Вот это и есть мой символ веры!

— М-да, оно, конечно, хорошо, позитивным быть, но как-то ты уж чересчур… Да и как без скорбей?.. Разве у тебя их нет?.. Знаю, что есть… это хотя бы честно… — сбивчиво заключил отец Сергий после небольшой паузы.

— Вот ты зовешь нас в свою будущую епархию. Конечно, вряд ли я или Серега поедем, — начал отец Валентин, — если только нас, как Глеба, в женский монастырь не сошлют… Но, предположим, мы поехали, а в епархии новой ситуация так складывается, что тебе нас сдать надо. Ну, карта так легла… Сам знаешь, как это бывает. Сдашь или нет?

— О, брат, какие ты вопросы задаешь… У америкосов, что ль, так говорить научился? Ладно, Валь, не обижайся! Это я любя. Но ты ж и впрямь как-то по-пионерски рассуждаешь… В системе надо уметь не подставляться! Тогда и карта нормально ляжет, это первое! Второе — своих я не сдаю… до тех пор, пока они сами себя не сдают… А далее — смотри пункт первый.

— Ты извини, Сим, но я еще один тебе наивный вопрос задам. А при чем тут Христос, Евангелие, то, во что мы в бурсе верили? Ну, даже если ты кроме как на службе не веришь, все равно, должна же быть связь?.. Это я не только тебе, себе тоже этот вопрос задаю…

— Эх, Валя! — вмешался отец Сергий. — Глеб тоже все вопросы такие задавал, и чем это кончилось? Личная вера или неверие… не всегда одно от другого и отличишь-то… Это все — личное спасение, а остальное — бизнес… Может, не так уж грубо, как Серафим говорит. Да и вообще, я за большее соответствие заповедям… Но по-другому-то не выходит. Не знаю уж, как там в заграницах, но здесь — так! — резюмировал отец Сергий. — Помнишь, у Воннегута в «Завтраке для чемпионов»: «Черный арестант, которому подошло бы надгробие. Он привыкал ко всему, к чему нужно было привыкнуть». Вот и мы такие же черные арестанты… Хоть все вроде и ничего, и эль ирландский пьем…

— Ну да. «Тюрьма на упаковках не упоминалась, и молочная тюремная продукция выходила под маркой Королева прерий…» — продолжил цитату из книги их молодости отец Валентин. — М-да… К нашей системке марка такая тоже вполне…

Фото: patriarchia.ru

Читайте также:

• Могилы мусульман
• Господу служить

Скачать книгу «Бремя колокольчиков. Были старца Пиндосия» можно в нашей библиотеке.

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: