Ахилла

Пришло время продолжить рассказ про приют для беременных и рожениц, попавших в сложную жизненную ситуацию, «Светлица», который находится в небольшом городке Нерехта Костромской области. А почему время пришло, знает Богданова Галина Витальевна — председатель Костромской региональной общественной организации «Духовно-просветительский центр „Кострома“», одним из направлений работы которой является данный приют. Первую часть я посвятил «духовнику» приюта, протоиерею Виталию Шастину, а сейчас необходимо рассказать о председателе организации.

Речь пойдет в первую очередь о работниках приюта, скорее даже не о конкретных людях, а о самом принципе, по которому их принимали на работу, и что из этого получалось. Отец Виталий регулярно всем напоминал, что наш приют не социальный, он в первую очередь просветительский. Что, в отличие от государственных, где всего лишь оказывают социальные услуги (то есть дают кров и хлеб), в нашем еще и просвещают и приводят к Богу. Впрочем, сам он этим не занимался. Изредка посещая центр, он всегда интересовался только финансовыми и хозяйственными вопросами.

Работу по катехизации и воцерковлению отец Виталий делегировал руководителю и администратору центра, нерехтскому духовенству, в храмы которого должны были ходить проживающие, и бывающим в центре на летних каникулах семинаристам. В общем, разным многим.

Финансовые вопросы он при этом предпочитал решать сам и очень ругался, если что-то покупали в центр без его ведома или делали какой-то текущий ремонт. Видимо, для него (в молодости работавшего строителем) было важно — как и что сделают или отремонтируют, что и на какую сумму купят. А кто будет молиться с проживающими и как часто они посещают богослужения в храме, да и вообще — крещены ли их дети — эти вопросы можно было решать на месте без его участия.

Я настолько привык за годы работы к такому положению вещей, что даже не находил это странным. Люди приходят и уходят, много их, а если обои ребенок разрисует, то новые-то нам покупать. Именно так и размышлял наш «духовник», и только сейчас я понимаю, насколько такая расстановка приоритетов чужда христианству. Тут уместно вспомнить слова Евангелия о пастырях-наемниках, которым овцы не свои.

При этом на словах подход к духовному просвещению (именно такие слова есть в названии организации) был серьезным. Но формальным. Например, отец Виталий заставил (а может, и не заставил, а просто попросил, если она не против была) председателя окончить трехгодичные катехизаторские курсы при Костромской духовной семинарии, что она и сделала в начале своей работы. А насколько это помогло ей стать высокодуховным человеком и строить свою работу и отношения с подчиненными, мы увидим на конкретном примере работы последнего администратора Анны.

В приюте администратором всегда была женщина из числа проживающих. С одной стороны, это действительно было удобно, потому что требовалось круглосуточное пребывание с подопечными, а тут как раз живешь на работе. Но с другой стороны, после того как я познакомился с деятельностью реабилитационного центра для наркозависимых, я понял, что правильнее было бы приглашать сторонних, не проживающих в приюте людей. В реабилитационном центре для наркозависимых администраторов было трое, они работали двое суток через четверо. В приюте «Светлица» администратор всегда была одна, которая, соответственно, работала семь дней в неделю, таким образом получалась хорошая экономия заработной платы. Дело от этого, конечно, страдало.

Все администраторы, в разные годы работавшие и проживавшие (их принципиально нанимали только из числа проживавших), не имели никаких специальных навыков работы в приюте (откуда бы), а также не имели должного авторитета среди других проживающих в силу равного с ними статуса. Любое неудобное подопечным центра распоряжение администратора они могли элементарно не выполнить под предлогом того, что оно предвзято, да и вообще: «Почему мы должны тебя слушаться, ты одна из нас, ничем не лучше, чего это ты раскомандовалась?»

Обычно дело устраивалось просто. Череда вопросов, на каждый из которых человеку легко ответить: «Да». Для примера приведу условный диалог, как канву любого трудоустройства в приют администратором.

— Лен, ты попросила нас помочь тебе, потому что муж на улицу выгнал, и мы тебя пустили пожить в свой центр и накормили. Да или нет?

— Да.

— Лен, в таком случае ты должна быть нам благодарна. Да или нет?

— Да, конечно, спасибо большое.

— Лен, если человек благодарен кому-то, он старается помочь, чем может. Да или нет?

— Ну да, наверное, обычно так делают.

— Лен, нам нужна помощь, в приюте надо готовить и стирать. Стирать и готовить — простое дело, знакомое каждой женщине, каждая дома это делает. Только тут не только для себя, а еще для нескольких человек. Это не намного сложнее, чем только для своей семьи это делать. Да или нет?

— Да, наверное, не намного сложнее.

— Ты готова начинать уже сегодня? Да или нет?

Разговор заканчивался положительно, после чего очередная проживающая в приюте женщина начинала трудиться «немного больше, чем дома для своей семьи». В знак благодарности приюту. На практике это значило работать без выходных: на кухне, в прачечной, следить за чистотой, в любое время дня и ночи решать проблемы проживающих (у ребенка поднялась температура, пришла полиция с проверкой, сработала пожарная сигнализация, надо бежать в магазин за хлебом и т.д. и т.п.)

Тут же возникали конфликты, обратные приведенному выше примеру. Если другие проживающие могли всегда сказать администратору: «Чего это ты раскомандовалась?», то администратор в свою очередь высказывала им претензии в виде: «А чего это я вам готовлю всем, а ну иди картошку чисти!» И действительно, ведь не только эта конкретная Лена, Катя или Оля должна была быть благодарна приюту за помощь, но и все остальные Лены и Кати тоже. Поэтому со временем отец Виталий и Галина Витальевна поняли, что администратору надо платить зарплату. Эта мера, с одной стороны поднимала статус администратора по сравнению с другими «благодарными приюту проживающими», а с другой давала ответ на вопрос — почему именно она должна делать основную работу.

С введением оплаты для администратора сразу возникали двойные стандарты. Зарплата администратора всегда была небольшой, но при этом спрашивали с человека по полной, не делая скидок. Но для проживающих такие «скидки» были. Это значит, что администратор не могла сказать, что какую-то часть работы не выполнила или выполнила некачественно или не в полном объеме, потому что «мало платят». При этом проживающие в приюте и вносящие «добровольные компенсации» женщины не могли потребовать улучшения в питании или покупку каких-то лекарств для себя или детей. Им сразу отвечали, что их компенсации слишком маленькие, поэтому претендовать ни на что они не имеют права. Если совсем просто пояснить эту мысль, то председатель могла сказать: «Вы мало платите, поэтому вас плохо кормят». Одновременно с тем работница не могла сказать председателю, что она плохо работает, потому что мало платят ей.

Чтобы не оперировать субъективными понятиями «много/мало», напишу в цифрах. В 2014 году администратор получала зарплату 2 000 рублей в месяц за круглосуточную ежедневную работу в приюте с десятками женщин в сложной ситуации и с украинскими беженцами, которые на тот момент жили в приюте. Я не потерял нули, именно две тысячи рублей в месяц.

Возможно, написанное дальше будет выглядеть неуместным и мелочным хвастовством, а то и жалким оправданием, но все было именно так. И я напишу, невзирая на те чувства, которые мои дела и их мотивы могут вызвать у читателей. Напомню, что я трудился заместителем председателя, и администратор работала со мной ежедневно, и именно я (после согласования высшим руководством центра) выдавал ей эти жалкие копейки за ее каторжный труд.

Почему же я не взбунтовался тогда против высшего руководства, почему не ушел из этой системы? Ответ такой же, как у многих, писавших на «Ахиллу», — мне некуда было уйти и нечем стало бы кормить свою семью, поэтому я принимал правила игры. Единственное, что я мог сделать и несколько раз делал — это незаметно повышал заработную плату администратора в высылаемом на утверждение табеле учета рабочего времени. То есть две тысячи в какой-то месяц превратились в четыре, потом, еще через несколько месяцев, в пять, и таким образом к моменту увольнения в августе 2018 года она получала десять тысяч рублей.

Написанное выше звучит дико, но именно так все и было. Если бы возник вопрос у председателя организации, я сказал бы, что согласовал с батюшкой небольшое повышение зарплаты работницы. Если бы вопрос возник у главного бухгалтера, я сослался бы на председателя. А если бы вопрос возник у кого-то из них только в следующем за повышением месяце, то я бы указал на предыдущий и сказал бы что-то вроде: «Ну как же, она и тот раз так получила, выросла зарплата у нее, как в том месяце, так и сейчас я ей написал».

Уже тогда я понял главное — отец Виталий знал, что у него в организации люди получают маленькие зарплаты. Но в голове он их не держал. И если бы даже ему сказали, что администратор получает почему-то уже не две, а пять тысяч рублей, он не стал бы ничего предпринимать, потому что для него что две, что пять, что семь тысяч были одинаково ничтожными суммами, над которыми он не сильно задумывался.

Я не скажу, что тогда пылал праведным гневом и из кожи вон лез, чтобы восстановить справедливость. Мои мысли были заняты «глобальными великими делами», которые мы совершали в «духовном» центре, ну а если была возможность немного увеличить кому-то из сотрудников его/ее небольшую зарплату — я это делал.

Увидеть ситуацию мешало отсутствие критического мышления. Выстраивалась следующая логика: когда я пришел сюда, так и было, а раз центр духовный, значит, так и должно быть, наверное, дело во мне, я стяжатель, поэтому думаю о деньгах, а люди работают не ради хлеба куса. Сейчас я не понимаю, как мог считать нормальной ситуацию, когда отец Виталий приезжал в центр к обездоленным на дорогом авто, и я знал, что у него таких два, и при этом он говорил всем, что «денег нет». Не было денег на яблоки детям (была только пожертвованная картошка), и одновременно деньги были на дорогие машины для «духовника».

Также играло роль само отношение «духовника» и председателя к живущим в приюте как к «трудным» людям, разрушившим свои жизни, людям второго сорта в итоге. Подразумевалось, что они, попавшие в сложную жизненную ситуацию (по своим блудным и прочим грехам, конечно), и не заслуживают ничего кроме картошки, а батюшка делает великие дела, воцерковляет и просвещает, спасает жизни, поэтому у него и машина должна быть хорошая. Думаю, что именно так он считает и по сей день, причем абсолютно искренне.

После такого подробного введения расскажу наконец о недолгой работе администратора Анны, которая пришла в приют после моего увольнения и трудилась там с августа по сентябрь 2019 года. Богданова Галина Витальевна — председатель организации — устроила на работу женщину с маленьким сыном, которую избил и выгнал из дома муж. Как и десятки женщин до нее, Анна пришла просить помощи, и ей объяснили, как ей готовы помочь и как она в ответ должна помочь приюту (см. выше). Богданова сказала Анне, что та будет жить и питаться с сыном, получая за свои труды девять тысяч рублей в месяц. Кроме нее в приюте на тот момент проживали семь девушек-сирот, которые учились в ссузах Нерехты.

Как только Анна согласилась (напомню, что она не искала работы, она просила помощи), ее поселили в одну из комнат центра, представили проживающим и вручили ключи от кухни и прачечной. А через несколько дней председатель сказала, что из своей зарплаты Анна должна будет жертвовать центру четыре с половиной тысячи рублей на свое питание и коммунальные услуги. Почему же не сказала сразу? И почему зарплату предложила меньше МРОТ, раз это сумма еще до вычетов пожертвований? На такие вопросы в организации обычно не отвечают.

После первого месяца работы Богданова Г.В. привезла сотрудникам зарплату и выдала Анне под роспись три тысячи рублей. На ее вопрос сказала, что четыре с половиной тысячи жертвуют девочки-студентки, а взрослые люди жертвуют по шесть тысяч и привела в пример двух пенсионеров, живущих в центре. В этот день Анна приняла решение при первой же возможности уйти из центра.

Официально трудоустраивать Анну, конечно же, не стали. Как и большинство сотрудников в начале трудовой деятельности, она подписала волонтерский договор. Еще через месяц Галина Витальевна сказала, что больше Анна зарплату получать не будет, потому что она — волонтер и вообще — женщина в сложной жизненной ситуации. То есть Анна — не сотрудник приюта, так почему бы ей деньги платить. (Все сотрудники приюта всегда и были женщинами в сложной жизненной ситуации, что не мешало им готовить и стирать на весь корпус и зарплату получать.)

Не в первый раз вышло так, что человек не покинул центр в удобное для себя время, а неожиданно бросил все и ушел куда глаза глядят. Перед уходом Анна высказала Галине Витальевне все, что о ней думает, в первую очередь о том, что про изменения в условиях труда или оплаты нормальные организации сотруднику сообщают в начале месяца, а не в его конце. Ну а главное — Анна прихватила с собой около двадцати тысяч, которые ей, как администратору, сдали проживавшие девочки в качестве «добровольных компенсаций расходов на пребывание».

И эта ситуация получилась типичной для приюта — сэкономить на спичках и проиграть на золоте. За годы его существования сколько людей, доведенных до отчаяния, резко рвали отношения с «православным» центром из-за притеснений со стороны председателя. И в итоге всегда больше терял сам центр. Галина Витальевна задумала сохранить для организации три тысячи рублей и в итоге лишилась двадцати, потому что они были в руках у Анны (которая, конечно же, сдала бы их председателю, как сдала в предыдущем месяце).

Здесь все очевидно — не обижай человека, у которого в руках твое имущество, если ты не сможешь потом доказать, что оно твое. Доказать в данном случае Галина Витальевна ничего бы не смогла, потому что бухгалтер всегда оформляла получение этих компенсаций от меня или от Богдановой, когда деньги уже привозили в Кострому, а в приюте девушки просто отдавали их в руки человеку, уполномоченному на сборы.

И это очевидный случай. А сколько было неочевидных, когда, например, председатель, зажав несколько тысяч, лишалась хорошего повара, прачки или уборщицы, которые обижались на нее за невыплату небольшой суммы и увольнялись. А могли бы работать и в следующем месяце, и гораздо больше своим трудом денег центру принести.

По мнению оставшихся после ухода Анны работников, она правильно сделала, что наказала Галину Витальевну.

Галина Витальевна когда-то окончила трехгодичные катехизаторские курсы при Костромской духовной семинарии. Она ходит в длинных юбках и платьях, не курит и (по крайней мере на людях) соблюдает посты. Она всегда молится перед едой и после и регулярно посещает богослужения.

А завершить этот рассказ мне хочется размышлениями о количестве воцерковленных людей в России. Их мало, кто-то говорит о двух процентах, а кто-то всего о десятых долях процента. И, поработав в «духовно-просветительском» центре, я кажется знаю, почему их так мало. Потому что нельзя одновременно служить и Богу, и мамоне. Никто из проживавших в приюте, а таких только при мне было сотни человек, не пришел в Церковь. Отец Виталий — священник, много лет возглавлявший миссионерский отдел епархии, — славно отмиссионерил за прошедшие годы. И он, и его помощники, которых он себе выбирал. Вот и результат.

Впрочем, результат в какой области? В плане миссии или в финансово-хозяйственной части? За годы работы Богдановой у отца Виталия появились в личной собственности четыре туристических автобуса. Там деньжат она сэкономила, здесь не заплатила, за годы тысячи сложились в миллионы. Батюшка любил говорить, что даже думая о колесах и солярке, он на самом деле решает задачи миссии и воцерковления, потому что заправленные соляркой автобусы на круглых колесах повезут паломников к святыням. Таким образом он мотивировал своих сотрудников максимально качественно решать вопросы с соляркой, потому что на самом деле она — не презренное топливо, а путь в Царствие Небесное для сотен людей. Даже я ему верил.

Но сейчас я сместил бы акценты. Правильнее будет сказать, что даже перевозя паломников к святыням, отец Виталий решал задачи покупки солярки и колес для личных автобусов. Потому что каждый паломник заплатил денежку за эту поездку. Потому что автобусы — они свои, вот и документы на них лежат, а паломники — сегодня одни, а завтра следующие, много их, овец словесного стада…

Отец Виталий уже много лет преподает нравственное богословие семинаристам Костромской духовной семинарии, а еще на разных катехизаторских курсах. Работая в центре, я общался с несколькими семинаристами, которые трудились летом в православных лагерях воспитателями, и они говорят о батюшке, что для него существует один единственный бог и зовут его — «деньги»…

Фото со страницы «Светлицы» в ВК, публикации не обновляются с лета 2018 года

Читайте также:

• Как священники занимаются благотворительностью, а простые люди попадают под суд
• Не бросайте камень в выгоревших…
• Темная сторона благотворительности

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: