Ахилла

На «Ахилле», в воспоминаниях Корнея Чуковского прочел: «— Меня пугает в Солженицыне одно, — сказал Паустовский, — он — враг интеллигенции. Это чувствуется во всем. Оттого-то он так любит Твардовского, который при встрече со мною всякий раз говорит укоризненно: „Ведь ваша „Золотая чаша“ — интеллигентская штука“».

Вспомнились размышления Дмитрия Лихачева об интеллигентности. Там, в частности: «Интеллигентность не только в знаниях, а в способностях к пониманию другого. Она проявляется в тысяче и тысяче мелочей: в умении уважительно спорить, вести себя скромно за столом, в умении незаметно (именно незаметно) помочь другому, беречь природу, не мусорить вокруг себя — не мусорить окурками или руганью, дурными идеями (это тоже мусор, и еще какой!)».

Перечитываю Солженицына «Март Семнадцатого» и поражаюсь похожестям. Если б тогда царю-батюшке не пожалеть средств на полицию, завести б настоящий ОМОН с резиновыми дубинами, повести себя не как суверен благополучной Европы, а послушать бы царственную женушку и стать царем Иваном, обратив черную сотню в опричников, здравствовать бы Дому Романовых еще долгие времена. Кстати, очень рекомендую читать эпопею «Красное Колесо». Массу интересного там найдете. Сколько бы всякие Войновичи и Татьяны Толстые ни фыркали на Солженицына, опуская его до уровня «среднего публициста», «Красное Колесо» так и останется поражающей своей мощью записью событий тех далеких (или вовсе недалеких?) времен.

«Мятутся народы и замышляют тщетное»? На тех страницах «Красного Колеса» я с болью наблюдал своих предков: разночинцев-технарей, военных, «реалистов» и гимназистов, либералов и народников, остатки которых я еще застал в свои детские и юные годы. Еще лучше я помню их детей. Это были инженеры и врачи, учителя и незаметные совслужащие, что несли в себе ту самую «способность к пониманию другого», которую отметил Лихачев.

На тихой московской окраине, в поселке Чухлинка, где я родился, благодаря Казанской железной дороге образовался когда-то дачный поселок, населенный средним классом тогдашней России. Бабушка моя, работница управления той самой железной дороги, жалование имела хорошее, видно, и должность у нее была неплохая, были ей выданы настенные часы фирмы «Павел Буре», чтобы знала она всегда точное время. Бабушка построила в Чухлинке большой дом, с обширным двором и липовой аллеей, ведущей к улице. Дома давно уже нет, на месте его стоит теперь типовая школа, а вот липовая аллея жива до сих пор. Я иногда поглядываю на нее в «Гугл-мэпс».

Давно уж нет и веселой компании тех интеллигентов моего детства, что по выходным часами резались под теми липами в пинг-понг и бадминтон, отмечали вместе праздники и дни рождения, ходили летом в походы на байдарках, а зимой бегали на лыжах в соседнем лесопарке Кусково. Или катались на коньках на скромном катке завода Фрезер.

Эти, молодые еще, люди по вечерам паяли радиоприемники, монтировали любительские фильмы на восьмимиллиметровой пленке, отснятые в турпоходах, часами говорили о чем-то мне, ребенку, непонятном, читали «Новый Мир» и другие толстые журналы, обсуждали кинофильмы, а потом все как-то разом увлеклись чтением книжек на английском, что мой отец привез поначалу из заграничной командировки, а потом раздобывал там и сям. На прочтение тех книжек была очередь, инженеры теперь отложили пайку своих радиоприемников и уселись за чтение со словарями. С тех пор и у меня открылась пожизненная страсть к английскому языку, ведь так хотелось быть похожим, так хотелось стать одним из тех интереснейший людей.

Сейчас, спустя почти шестьдесят лет, соображаю: а что их объединяло? И отвечаю себе — вера. Да нет, вовсе не вера в Бога. В своей молодости и крепости здоровья прошедшие войну, завоевывающие мир, в котором они уже летали в космос, а иные из них и работали в той сфере, они о Боге не думали. Они верили в коммунизм. Точнее, в то самое, идеальное будущее, которое описывалось в книжечках «Библиотеки Современной Фантастики». Что в том будущем было особенно хорошо — отсутствие инакомыслия. «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои» там бы не звучало, потому как в том, светлом, технологическом будущем не было ни государства, ни тюрем, ни хамства, все там было единомыслие в свободном труде свободно собравшихся людей, в котором, если уж им не жить, так уж их детям наверняка.

А детей в той компании было много. И распевали мы все тогда: «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы!»

Так весело жилось, пожалуй, до шестьдесят восьмого года. До вторжения советских войск в Чехословакию. «Оттепель» кончилась. Настала совсем другая эпоха, но вот это «умение уважительно спорить, вести себя скромно за столом, умение незаметно (именно незаметно) помочь другому, беречь природу, не мусорить вокруг себя — не мусорить окурками или руганью, дурными идеями» осталось в той компании навсегда. Может быть, и не точный пример, но сама атмосфера тех лет была неплохо ухвачена в фильме «Москва слезам не верит». Герой Баталова Гоша и компания его друзей очень напоминают мне то, канувшее в Лету, поколение. Ну да, они все верили в хорошее, красивое будущее той страны, которую они строили для своих детей.

Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет. Пройти тот путь можно было бы и за две-три недели, но говорят (как-то стало уж принятым так говорить), что нужны все те долгие годы были для того, чтобы носители рабских идей повымерли.

Со времен девяносто второго года прошло тридцать лет. Нынешний президент заявил недавно, что через десять лет жизнь в России получшает. Аккурат на сорок лет с крушения прежней жизни придется. Только тут что-то не сходится: ну не могу я согласиться, что те интеллигенты, которых я описал выше, были носителями рабского сознания.

В девяносто втором я уехал. В Оклахому. Так сложилось. И множество всякого образованного народа в те времена уехали из бывшего СССР. Коммунизма не случилось. Вавилонская башня рухнула, все заговорили на разных языках. До меня доходили слухи, что бывшие московские интеллигенты больше никому не интересны: научно-исследовательские институты распущены, зарплаты не платят, пенсии мизерные, кому-то удавалось выживать лепкой домашних пельменей и доставкой их по зажиточным заказчикам, кто-то взялся за что-то еще… Словом, кончилась веселая советская жизнь. Появилось словечко «Совок». Отвратительное словечко, вовсе не подходящее к тем, освятившим мое детство бессребреникам-интеллигентам, на смену которым пришли пошлые понты посверкивающих золотыми цепями братков в малиновых пиджаках.

Эти новые хозяева жизни о будущем страны не очень-то заботились. Они предпочитали настоящее. Эстетические вкусы их лежали совсем в иной, отличной от скромности русских интеллигентов, сфере. В конечном счете «понимание прекрасного» братков и их марух воплотилось в самой идее и интерьерах дворца в Геленджике. Такую постройку несомненно бы оценил цыганский барон; интеллигент, описанный Дмитрием Лихачевым, от нее бы шарахнулся.

Новым хозяевам вообще-то было наплевать на скромность. Они, не стесняясь, делили и пилили промеж собой, что им удалось урвать от остатков великой России, и не очень-то обращали внимания на «ботаников-интеллигентов». Зачем было умом, любопытством и усидчивостью добывать то, что можно было просто купить?

Было такое: попал ко мне в гости (я тогда жил уже в свободной стране Латвии) один предприниматель. Увидел он у меня несколько томов Энциклопедии Адвентистов Седьмого Дня, изданной в США. Я ему перевел несколько статей, звучащих новаторски, вовсе не в православной традиции. Ему страсть как понравилось, и он тут же предложил те фолианты перевести, напечатать и продавать на московских улицах. На мое предположение, что тут один перевод займет годы, он уверенно ответил: «Я тебе сейчас триста переводчиков приведу. Студентов найму — через месяц готово будет». Представляю, чем бы обернулся тот перевод, состряпанный случайными студентами. А такой вот книгопродукции вывалилось на прилавки тех лет немало. В руки было страшно взять.

Что же так насторожило Твардовского в «Золотой Чаше»? Ну, вообще-то, такого произведения Паустовский не писал. Написал он рассказ «Золотая Роза». И эта вот не то ошибка, не то подначивание редактора пролетарского «Нового Мира» несет особый смысл. Роза — эстетика. Чаша — практичность. Твардовский, конечно же, всей своей крестьянской сутью склонялся ко второму. Литература должна не эстетствовать, а работать. С мнением интеллигента Паустовского о сути писательского труда, а именно о том и размышляется в «Золотой розе», Твардовскому хотелось спорить, но… то затруднительно и неблагодарно. Интеллигент, только волю ему дай, в своем умении «уважительно спорить» приведет тысячи доселе не ведомых пролетарию аргументов и вежливо убедит в одном — учиться надо. Больше читать, размышлять, приглядываться к ближнему, любить его, всякого, и «незаметно» (не дай Бог унизить) помогать ему уважать не только ценности практика, но и интерес к эстетике.

Так что же важнее: практицизм или эстетика? Это для кого как. Для дорвавшегося к деньгам делового человека практицизм, конечно же, куда важней. Он решает сиюминутные задачи, шаг за шагом бизнесмен движется к поставленной цели, если он обладает дисциплиной и ответственностью, помноженной на знания и дальновидение стратега, результат его трудов преобразует мир и всякому человеку от того лишь польза. Хвала и слава такому Илону Маску. Где уж тут какой-то там эстетике с ее тягой к прекрасному и пустыми мечтаниями тягаться с достижениями современности?

Однако вот что высказал когда-то Альберт Эйнштейн: «Воображение важнее знания. Ибо знание ограничено тем, что мы знаем и понимаем сейчас, тогда как воображение объемлет весь мир».

Эйнштейн был авторитет покруче практика-бизнесмена Илона Маска. Благодаря Эйнштейну мы получили все технические блага современности. Илон Маск лишь использует те гениальные открытия. Илон Маск приехал в свободный мир и именно той самой деловой прозорливостью, дисциплиной и смелостью решений добился своих результатов.

Спросите, к чему я это все веду? В 1934 году Эйнштейн отказался от гражданства Германии и уехал в США. Вовсе не только оттого, что был евреем. Немногим ранее Германию покинули и Дитрих Бонхеффер, и Томас Манн. И многие, многие другие германские интеллигенты, что не представляли себе нормальной жизни под властью братков нового фюрера, покинули свою страну.

Не так давно в российской новостной среде прозвучали призывы к айтишникам не покидать родимые края, а включаться в работу на благо нынешнего государства. Предлагалась дешевая ипотека, соблазнительная зарплата, другие аппетитные привилегии. По сути, яйцеголовым ботаникам предлагалась работа на одного заказчика, который, допустив их к государственным секретам, тут же захлопнет перед ними двери во враждебный западный мир, окружит заботой и вниманием «гебухи», а ключик от этой золотой клетки положит к себе в карман. У такого айтишника более не будет возможности выходить безнадзорно в Интернет, заводить друзей среди себе подобных, работающих по всему миру ученых, делиться своими разработками. Вся его деятельность и сама его жизнь попадут под строгий контроль первого отдела. Очень малы шансы, что будет он работать в сфере народного хозяйства. Еще с советских времен лучшие умы страны традиционно трудились в оборонно-промышленном комплексе. Так не мудрее ли, пока еще не совсем поздно, смотаться от такого «выгодного» предложения, от которого (все к тому идет) вскоре невозможно будет отказаться?

В современном интегрированном мире, предтечи того самого будущего из «Библиотеки Современной Фантастики», так ли уж важно, в какой стране ты живешь и работаешь? Мир объединяется. Утверждать в нем давно отжившие имперские ценности пытаются лишь братки, уважающие роскошь дворца в Геленджике. Им не понять, что ботаник уже окончательно побил и «космонавта» с дубиной, и десантника. Браткам не постичь, что в обновленном мире империям не место. Для современного практика-бизнесмена весь мир оборачивается теперь единым рынком, для айтишника важна открытость данных, а не секреты. В цене теперь не захваченные территории с разрушенными до оснований городами, а продуктивный труд, свободная информационная среда, выливающаяся в новые технологии, которые наконец-то смогут всех накормить.

«Умение незаметно (именно незаметно) помочь другому, беречь природу, не мусорить вокруг себя — не мусорить окурками или руганью, дурными идеями (это тоже мусор, и еще какой!)». Слава тебе, русский академик Дмитрий Лихачев за такие слова! Какие ж вы дураки, алчные братки всякого рода диктаторов, что не видите очевидного! Время ваше ушло. Да оно, по сути, и не наступало никогда.

Год назад, в июне, мы с женой собрались навестить сына, поселившегося в далеком Сиэтле, в самом центре знаменитой «Силиконовой Долины», где он работает скромным айтишником. Сын с самого детства неотрывно сидел за монитором и кибордом, свой первый компьютер он собрал из добытых там и сям деталей, когда ему было 8 лет. Оно не заработало, тогда он затеял долгую переписку с себе подобными, закачивал какие-то драйверы, писал ДОС-команды, и — поехало. С тех пор я видел лишь его затылок.

Подрос мальчик и включился в интереснейшие дела. Я-то думал, что он у меня один такой, но в Сиэтле я с удивлением увидел множество молодежи ему подобной. В тот чудесный вечер «яйцеголовые» отдыхали. Яхты скользили по глади огромного озера, на берегу играли музыканты, народ оттягивался от умственных трудов. Я щелкал кадр за кадром. Один из тех снимков лучше всего передал ту атмосферу. Вы видите его в начале этого текста. Пригласительно смотрится, не правда ли?

Приезжайте, айтишники, в Силиконовую Долину, здесь создается то самое будущее из «Библиотеки Современной Фантастики». Охота вам была работать за решетками «шарашек»?

• Про дьявольские коZни
• Где ж Ты, Господи?! Доколе продолжаться все это будет?
• И посрамлен будет сатана

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

ЮMoney: 410013762179717

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму: